Большая книга ужасов-32 - Мария Некрасова Страница 2

— Не может. Этот в землянке — точно мертвяк.

Болтая на весь лагерь, ребята дошли до корпуса, и никто (о чудо!) их не застукал. Макс приземлился на звонкую пружинную кровать, скинул валенки и только сейчас сообразил, что снег-то надо было вытряхнуть еще на крыльце. У кровати на полу теперь белел целый сугроб. Скрипя заснеженными носками, Макс прошлепал на крыльцо, чтобы стрясти остатки снега.

Лагерь спал. Маленькие дачные фонарики вдоль дорожек еле освещали низкие коробки-корпуса с потухшими окнами. В комнате вожатых седьмого отряда зажегся свет и тут же погас. А кто-то опять заиграл веник для валенок!

Макс присел, пошарил под крыльцом, нашел какой-то огрызок метлы из трех прутиков. Сойдет! Обмел носки, валенки в руках, постучал ими хорошенько, выбивая снег. Обулся, постоял, рассматривая ночной лагерь. Хотя было бы что рассматривать: Макс ездит сюда с первого класса. Все корпуса изучил снаружи и изнутри, а вон те два даже красил прошлым летом и оставил автограф на плинтусе: «Сашка дурак». Он знает поименно все стулья в столовке, какой шатается, а какой — не очень, и даже эту землянку…

Ах да, Старик! Про Старика в лагере никто ничего толком не знал. Он просто был, и все. Как смена дня и ночи. Как вон тот крючок в подоконнике: всю жизнь торчит, кто бы объяснил, для чего? Никто не объяснит, потому что не помнит никто.

Макс как будто чего-то ждал, а спроси, чего, не ответил бы. Чтобы вожатый проснулся и дал по шее? Сзади толкнули дверь, но это был всего лишь Андрюха:

— Хорош светиться! Всех заложить хочешь?

Пришлось идти спать.

Кто-то больно толкался в бок, задевал по носу чем-то тяжелым и всячески намекал, что неплохо бы проснуться и посмотреть, в чем дело. Спать хотелось ужасно: поздно они вчера легли, а почему… Старик! Да-да, про Старика не стоило забывать. И тем более не стоило так безмятежно дрыхнуть, когда по лагерю гуляет мертвяк, а тебя вот уже с минуту старательно лупят, то пятками, то локтем. Может быть, уже пора вскакивать и убегать на все четыре стороны, если жизнь дорога. А Макс продолжает видеть сны. Нехорошо. Кровать недвусмысленно встряхнули, в бок опять пнули пяткой: пора вставать. Ну или хотя бы сесть на кровати, лягнуть, кого повезет, громко поинтересоваться:

— Кто там такой ласковый?! — И только потом приоткрыть один глаз: второй еще спал.

В палате было странно темно: что, еще не утро? Уличный фонарь за окном освещал батарею тапочек на полу, Серегины пятки, торчащие из решетчатой спинки кровати, Андрюхины часы на тумбочке: четыре пятнадцать утра.

— Та-ак…

— Макс, ты чего?! — Голос доносился откуда-то из-под земли. Макс и удивиться не успел: быстро сообразил, что не из-под земли, а чуть поближе. Из-под одеяла. И не какого-нибудь, а его собственного. Обладатель голоса еще раз толкнул пяткой в бок, боднул макушкой в подбородок, откидывая одеяло, и, наконец, показался.

Сашка! Где он шатался полночи, Макс, допустим, знает. Но почему улегся рядом, а не к себе…

— Санек, ты че?! — Да еще брыкается…

Сашка сонно мотал головой, а потом уставился так, будто это не он, а Макс полночи топил печку мертвецу, а под утро пришел и залег на Сашкину кровать, не разглядев в темноте хозяина. Санек старательно показывал свое негодование и даже еще разок переспросил:

— Макс, ты че?

— Вы оба там че?!

— Тихо!

— Дайте поспать! — Шипение со всех сторон заставило вскочить обоих, и тут Макс кое-что заметил… Нет, сперва он вскочил, нашарил на полу тапочки, шагнул к предбаннику, чтобы там, не мешая остальным, наконец, выяснить, кто из них двоих «че». На секунду обернулся, посмотреть, отчего мешкает Сашка… И вот тогда-то и заметил: Сашкиной кровати не было! Вчера она стояла вот здесь, между Максовой и Андрюхиной. А сегодня — нету. И тумбочки, кстати, тоже…

Макс молча поймал Сашку за руку и молча показал на свое открытие. И Сашка посмотрел, тоже молча. Но разбуженному Сереге это все равно не понравилось:

— Что за ночная ходьба, сейчас у меня кто-то получит!

— И у меня, — поддержал Колян.

— Мне-то оставьте!..

Уже никто не спал, и Макс поделился открытием вслух:

— Тихо, народ! Сашкина кровать пропала.

Несколько секунд ребята молчали, пытаясь понять услышанное.

— И одеяло убежало? Улетела простыня? Брюки хоть на месте? Ну-ка, Сашка, руки покажи!

— Да ты что, лунатик, свою кровать в темноте найти не можешь?! Я сейчас свет-то включу, только учти… — Колян действительно включил свет. Несколько секунд все жмурились, а потом…

— Правда, нету… Вчера же еще…

— А я вам говорил! — Макс почему-то жутко разозлился на всю компанию. Вот клоуны, им говорят, а они: «Руки покажи!» Больше всего хотелось выйти, хлопнув дверью, но было как-то не до того. Кровати-то нет! И неизвестно, куда она делась, и не связано ли это как-то с тем, что Сашка полночи провел в компании мертвяка… Ну вдруг ему, например, вздумалось окончательно переехать в землянку? Со всей мебелью, так сказать?

Макс уселся, где стоял, на тумбочку Серого и, обращаясь куда-то к Сашкиным ногам, спросил:

— Ты что же, переезжать собрался?

— Куда? — не понял Сашка.

— Туда, где ночью был. Сегодня, вчера…

— Позавчера, — поддержал Андрюха.

— Может, там и кровать твоя, м-м?

При чем тут кровать, Макс еще сам не понял. Но просто так же мебель не пропадает? Ни с того ни с сего? Никто не видел, чтобы кровать выносили, никто не предупреждал, что Сашка переезжает в другой отряд или прямо в лес к Старику… Ребята бы знали, а так… Если человек водится с мертвяком, тут всякие чудеса возможны.

Санек тоже приземлился на тумбочку, сделал невинные глаза и заявил:

— Так у лесника нашего, Палыча. Он просил ему дров наколоть. Старенький он, тяжело ему.

Макс ожидал, чего угодно, но только не этого. Сашка не стал бы врать. Не потому, что он такой честный, а потому, что себе не враг.

Они с Максом познакомились в таком несознательном возрасте, что сами не помнят, когда это было. И с Серым, и с Коляном, и с Андрюхой, и с Дэном, и с Семушкой. Они ходят в одну школу, отдыхают в одном летнем лагере, который зимой становится зимним, и так было всегда. Ну разве что до школы был детский сад — тоже один. Они живут на соседних улицах, а кто и на одной. Им никуда друг от друга не деться, пока не окончат школу и не разъедутся по институтам и воинским частям. Вот и скажите теперь: в таких условиях можно ли врать? Сегодня соврешь, тебе еще лет пять никто верить не будет. Это в больших городах всегда можно найти компанию, где тебя никто не знал, а у ребят — весь город друзья-соседи. В одном конце чихнешь, с другого крикнут: «Будь здоров!» Нет, Сашка себе не враг.