Кошачье заклинание - Сергей Георгиев Страница 2

— Что вы говорите?! — изумился гигант, забрасывая в тамбур последний мешок.

Поезд наконец медленно тронулся. Странный пассажир галантно помог проводнице подняться в вагон, легко запрыгнул на ходу сам.

— Значит, до Шутихинска мне билет подсунули? Кто бы мог подумать!

— А вот через Шутихинск как раз наш поезд идет! — сурово объяснила женщина. Она поняла, что с ней шутят. — Ровно трое суток пути, стоянка две минуты!

— Замечательно, — покладисто согласился человек веселого нрава. — В Шутихинск так в Шутихинск! Удивительно, как раз в городе Шутихинске живет мой любимый племянник, Виктор Бубенцов. А я буду, соответственно, его дядюшка, тоже Бубенцов, только Иван Алексеевич! Виктор Бубенцов мой племянник, из Шутихинска, не слыхали?

— Не слыхала, — покачала головой проводница девятого вагона. — Когда мне про ваших племянников слушать, своих дел хватает!

И пошла раздавать чистое постельное белье, а после заварила цейлонский чай.

Человек, назвавшийся Иваном Алексеевичем Бубенцовым, перетащил свой груз в купе.

Попутчиков у него оказалось только двое, муж и жена, люди солидные и даже уже немного пожилые.

— Простите, — вежливо полюбопытствовал сосед, когда Бубенцов покончил с делами, и все огромные брезентовые мешки были растолканы по багажным полкам. — Вы, должно быть, геолог? Или все это… э, так сказать, садовый инвентарь? Баклажаны и патиссоны разводить собираетесь?

— Я не геолог, я моряк, — охотно ответил Бубенцов. — Баклажаны или, я извиняюсь, даже патиссоны разводить как будто пока не собираюсь… Все это… — Бубенцов широким жестом показал на забитые мешками верхние полки. — Это у меня гарпунная пушка. В разобранном виде, конечно…

— Ах! — испуганно всплеснула руками женщина. Она толкнула мужа в бок. — Пушка! Вася, ты слышал, что они сказали! Пушка!

— Ну да, — мягко улыбнулся моряк. — Везу вот племяшу в подарок…

— Хорошее дело, — стараясь замять возникшую неловкость, заговорил попутчик Василий. — А сколько же ему, извините, годиков, вашему, так сказать, племяннику?

— Почему «так сказать»? — пустился в разъяснения Иван Алексеевич Бубенцов. — Племянник, он племянник и есть, Виктор! В переводе с латинского языка Победитель значит. Девять лет ему, десять вот скоро!

— Я вижу, вы совершенно не разбираетесь в педагогике! — горько вздохнула женщина и, отвернувшись от Ивана Алексеевича, стала смотреть в окно. За пыльным стеклом мелькали очаровательные подмосковные пейзажи.

— Зато я хорошо разбираюсь в китах и навигации! — успокоил ее Бубенцов.

Попутчик Василий, не чувствуя поддержки жены, вздохнул. Покачал головой и продолжил разговор.

— Китов как будто перестали варварски истреблять, взяли наконец под защиту закона? — осторожно заметил он.

— Вот я что и говорю! Давно пора было! — одобрительно пробасил отважный моряк. — Я и подумал: чего добру пропадать?! Флот китобойный на приколе! «Тюльке», это старая калоша такая, пушчонка теперь ни к чему! Племяш же мой, глядишь, в хорошее дело ее приспособит!

— А если не китов промышлять, а скажем, просто по рыболовной части? — предположил Василий. — Скажем, на нашу плотвичку или уклейку такая снасть пойдет?

— Это ж какой глаз-алмаз иметь надо… — задумался моряк. — Снайперский! Хотя если недельку потренироваться как следует…

— И все-таки я бы на вашем месте еще не один раз подумала, прежде чем отдавать племяннику такую игрушку! — деревянным голосом, не поворачиваясь от окна, произнесла женщина. — Я бы подумала, а не рановато ли ребенку иметь собственную гарпунную пушку?

— Конечно, рано! — легко согласился моряк. — Так и я ж не сегодня вечером ему пушку дарить собираюсь! Поезд до Шутихинска ползет трое суток! Витек как раз успеет подрасти к этому времени!

Автор, ваш покорный слуга, закончил чтение первой маленькой главки своей повести, обвел робким вопрошающим взглядом присутствующих.

— Вот! Вот точно так все и было! — хрястнул богатырским кулаком по столу моряк Иван Алексеевич Бубенцов. — Сажусь я, стало быть, в поезд… В Москве, на Ярославском вокзале… С пушечкой… А там!…

— Да при чем здесь это?! Было, не было! — словно лимон целиком проглотил, сморщился волшебник Валерий Иванович. — Мало ли кто и куда у нас ездит?! Разве так начиналась история?!

— Дядя, ведь ты подъехал только к самой развязке! — выпалили в один голос Витька с Павлом.

— Начинать всегда надо с самого начала, — куда-то в угол бранчливо продолжал старый волшебник. — А еще лучше — с главного! Что-то я давно никого ни во что не превращал…

— Понял, Валерий Иванович! — быстро согласился я, чтобы не накалять обстановку.

На плоской крыше самого высокого в микрорайоне шестнадцатиэтажного дома-свечки, лениво поглядывая по сторонам, сидел большой пушистый серый кот. С виду обыкновенный, каких много, сам себя кот называл Валерием Ивановичем Кирилловым.

С головокружительной высоты люди выглядели чуть больше муравьев и передвигались тоже как насекомые, неторопливо и деловито. С трех сторон шестнадцатиэтажную «свечку» обступили старые дома, кирпичные, с палисадниками под окнами и удобными скамейками возле подъездов.

— Ладно, с полчаса у меня в запасе есть, — сладко зевнув, начал вслух размышлять кот Валерий Иванович. — Все продумано до мелочей… Прозвенит звонок с уроков, потом он будет долго одеваться… Еще минут пять им идти от школы до дома… Если не завернет в парк… Ну, отсюда, сверху, я все хорошо увижу! В парке даже лучше! Спокойнее… И места для разбега больше… А пока… вздремнуть что ли?…

Валерий Иванович зажмурил глаза и почти сразу услышал шум маленьких крыльев.

Стая воробьев спикировала на крышу, всего птиц было, кажется, с десяток. Они суетливо толкались и чирикали возле задних лап Валерия Ивановича; нескольким не хватило места, и воробьи разместились на перильцах.

— Тс-с, тише, тише, чирик-чик! — прокричал главный из воробьев. — Чик-чирк, тс-с! Он спит и, должно быть, видит прекрасный кошачий сон, не разбудите же его!

— Я не сплю, — лениво отозвался Валерий Иванович, не открывая глаз. — Я просто мечтаю…

— Он мечтает, чир-чирк, он мечтает! — заволновались воробьи. — А мы-то, мы, глупые, своими пустяками мешаем ему!

— Вы нисколько мне не мешаете, — зевнул и потянулся всем телом Валерий Иванович. Затем он чуть повернулся, подставляя солнышку мягкое брюхо. — Знаете ли вы, милейшие, какая главная черта моего характера?

— Он бесконечно добр! Он мудр! Он великодушен! Он умеет летать! — наперебой заверещали воробьи, почему-то обозначая Валерия Ивановича только местоимением третьего лица в единственном числе. — Он прекрасен душой и сердцем! Он беспримерно красив!