О чем думает моя голова - Ирина Пивоварова Страница 2

Я очень просила маму не ходить на родительское собрание. Я сказала, что у меня болит горло. Но мама велела папе дать мне горячего молока с мёдом и ушла в школу.

Наутро за завтраком состоялся такой разговор.

Мама. А ты знаешь, Сёма, оказывается, наша дочь замечательно пишет сочинения!

Папа. Меня это не удивляет. Сочинять она всегда умела здорово.

Мама. Нет, в самом деле! Я не шучу! Вера Евстигнеевна её хвалит. Её очень порадовало, что наша дочь любит стирать занавески и скатерти.

Папа. Что-о?!

Мама. Правда, Сёма, это прекрасно? – Обращаясь ко мне: – Почему же ты мне раньше никогда в этом не признавалась?

– А я стеснялась, – сказала я. – Я думала, ты мне не разрешишь.

– Ну что ты! – сказала мама. – Не стесняйся, пожалуйста! Сегодня же постирай наши занавески. Вот хорошо, что мне не придётся тащить их в прачечную!

Я вытаращила глаза. Занавески были огромные. Десять раз я могла в них завернуться! Но отступать было поздно.

Я мылила занавески по кусочкам. Пока я намыливала один кусочек, другой совсем размыливался. Я просто измучилась с этими кусочками! Потом я по кусочкам полоскала занавески в ванной. Когда я кончала выжимать один кусочек, в него снова заливалась вода из соседних кусочков.

Потом я залезла на табуретку и стала вешать занавески на верёвку.

Ну, это было хуже всего! Пока я натягивала на верёвку один кусок занавески, другой сваливался на пол. И в конце концов вся занавеска упала на пол, а я упала на неё с табуретки.

Я стала совсем мокрая – хоть выжимай!

Занавеску пришлось снова тащить в ванную. Зато пол на кухне заблестел как новенький.

Целый день из занавесок лилась вода.

Я поставила под занавески все кастрюли и сковородки, какие у нас были. Потом поставила на пол чайник, три бутылки и все чашки с блюдцами. Но вода всё равно заливала кухню.

Как ни странно, мама осталась довольна.

– Ты замечательно выстирала занавески! – сказала мама, расхаживая по кухне в галошах. – Я и не знала, что ты такая способная! Завтра ты будешь стирать скатерть…

Павлик с Петькой всегда спорят. Прямо смех на них смотреть!

Вчера Павлик спрашивает у Петьки:

– Смотрел «Кавказскую пленницу»?

– Смотрел, – отвечает Петька, а сам уже насторожился.

– А правда, – говорит тогда Павлик, – Никулин самый лучший в мире киноактёр?

– Ничего подобного! – говорит Петька. – Не Никулин, а Моргунов!

– Ещё чего! – начал злиться Павлик. – Твой Моргунов толстый, как бочка!

– Ну и что?! – закричал Петька. – А зато твой Никулин тощий, как скелет!

– Это Никулин скелет?! – заорал Павлик. – Я тебе покажу сейчас, какой Никулин скелет!

И он уже полез с кулаками на Петьку, но тут произошло одно странное событие.

Из шестого подъезда выскочил какой-то длинный белобрысый мальчишка и направился к нам. Подошёл, посмотрел на нас и вдруг ни с того ни с сего говорит:

– Здравствуйте.

Мы, конечно, удивились. Подумаешь, вежливый нашёлся!

Павлик с Петькой даже спорить перестали.

– Ходят тут всякие, – сказал Павлик. – Пошли, Петь, в стукалочку сыгранём.

И они ушли. А этот мальчик говорит:

– Я теперь у вас во дворе буду жить. Вот в этом доме.

Подумаешь, пускай живёт, нам не жалко!

– Будешь в пряталки играть? – спрашиваю у него.

– Буду.

– А кто водить будет? Чур, не я!

И Люська сразу:

– Чур, не я!

И мы ему сразу:

– Тебе водить.

– Вот и хорошо. Я люблю водить.

И уже глаза руками закрывает.

Я кричу:

– Нет, так неинтересно! Чего это вдруг ты водить будешь? Водить каждый дурак любит! Давай лучше считаться.

И мы стали считаться:

И опять ему выпало водить. Он говорит:

– Вот видите, всё равно мне водить.

– Ну нет, – говорю. – Я так играть не буду. Только появился – и сразу ему водить!

– Ну, води ты.

А Люська сразу:

– Ничего подобного! Я уже давно хотела водить!

И тут мы с ней стали на весь двор спорить, кому водить. А он стоит и улыбается.

– Знаете что? Давайте вы обе будете водить, а я один буду прятаться.

Так мы и сделали.

Вернулись Павлик и Петька.

– Чего это вы? – удивились они.

– Водим.

– Сразу обе?! Да вас и поодиночке водить не заставишь. Что это с вами?

– Да вот, – говорим, – это всё тот новенький придумал.

Павлик с Петькой разозлились:

– Ах так! Это он в чужом дворе свои порядки устанавливает?! Сейчас мы ему покажем, где раки зимуют.

Искали его, искали, а новенький так спрятался, что и найти его никто не может.

– Вылезай, – кричим мы с Люськой, – так неинтересно! Мы тебя найти не можем!

Он откуда-то выскочил. Павлик с Петькой – руки в карманы – к нему подходят.

– Эй, ты! Ты где прятался? Небось дома сидел?

– Ничего подобного, – улыбается новенький. – На крыше. – И показывает рукой на крышу сарая. А сарай высокий, метра два от земли.

– А как же ты… слез?

– Я спрыгнул. Вон в песке след остался.

– Ну, если врёшь, мы тебе дадим жару!

Пошли посмотрели. Возвращаются. Павлик вдруг хмуро новенького спрашивает:

– А ты марки собираешь?

– Нет, – говорит новенький, – я бабочек собираю. – И улыбается.

И мне почему-то тоже сразу захотелось бабочек собирать. И с сарая научиться прыгать.

– Как тебя зовут? – спросила я у этого мальчика.

– Коля Лыков, – сказал он.

Кровельщик чинил крышу. Он ходил по самому краю и ничего не боялся. Мы с Люськой, задрав головы, глядели на кровельщика.