Волчий уголок - Александр Пискунов Страница 20

Последний, решил он наконец и особенно лихо стукнул по крутому изгибу сука. Топорик звонко звякнул и, как живой, прыснул в сторону… Прямо на ботинок.

Боль вспыхнула, словно зажженный порох, но не стихла так же быстро. Славик замер, стиснул зубы. По тому, как боль медленно затихала, понял, что легко отделался. Топорик ударил по касательной, не до крови. На ботинке белел треугольник: верхний слой кожи срезало начисто.

По такому следу отец сразу догадается, что его сын не выполнил заповедь бывалого лесного человека: правильно ставить ноги при работе с топором и никогда не корчить из себя даже перед самим собой самоуверенного фраера, играющего с инструментом, чего никогда не позволит себе настоящий мастер. Примерно такое и услышал Славик, когда позднее признался, откуда у него такая отметина на башмаке.

Ни к чему было демонстрировать свой промах. Славик запустил руку под мох и иглицу, наковырял черной влажной земли и тщательно затер белое пятно.

Связать дрова было нечем. Он же сам убеждал взрослых не брать никаких лишних веревок. Несвязанная охапка кривых палок цеплялась за каждую ветку и расползалась из-под рук во все стороны. Славик трижды бросал дрова наземь пока донес до стоянки. В придачу и топорик все норовил выскочить из руки.

Отец с дядей Петей сидели у костра.

– Долго ты ходил, – отец встал. – Хороши еловые дрова, да трещат сильно.

– Ну и пусть себе трещат, – беззаботно заключил Славик.

– Дело не в шуме, – назидательно начал отец. – При треске угольки разлетаются во все стороны. И шалаш могут поджечь, и лес, и дырку на штанах сделать. Любого масштаба вред может одна искра причинить.

– А какие тогда собирать? – обиженно спросил Славик. – Других нет.

– Березовые хороши, хотя котелки закапчивают сильно. Осина – не то. Жару не дает. Ольха неплоха… Но, думаю, лучше всего лозняк, орешник. Конечно, ясень, клен. Но это деревья редкие, ценные.

– Чем они ценные?

– Тем, что древесина у них плотная, красивая, прочная. Сделать можно любую вещь.

– Рогатку, – фыркнул Славик. – Вспомнил, что именно на клене возле бабушкиного дома приглядел отличную рогульку и тайно срезал ее.

– Вот видишь, не на ольхе же ты рогульки ищешь, знаешь, что кленовая лучше. Фуганки, рубанки из клена делают, из ясеня – лыжи. – Он начал рубить и укладывать в поленницу принесенные палки. – За неимением гербовой пишут и на простой. Сойдут и эти. Жаль, маловато.

– А это? – Славик показал на низенькую другую поленницу коротко нарубленного валежника, сложенную по северной стенкой шалаша, как будто в деревне у стены сарая.

– Да здесь на один хороший костер в дождливую погоду. Должен быть запас. Послушался тебя, не взял настоящий топор, а с этим разве заготовишь. – Отец засунул топорик за ветку. – Следующий раз ремнем поверх штормовки подпояшись, будет куда топор сунуть. Как настоящий мужик-лесовик выглядеть будешь.

– Джинсы спадут.

– Спадут… – передразнил его отец. – Тогда держи их руками.

– Все равно палки надо чем-то связывать, так невозможно носить. – В голосе Славика чувствовалась обида.

– Лыком бы связал или корнями, или веткой гибкой.

– Где их взять?

– Вот уж не буду давать советы, где в лесу, что брать.

Славик понял, что обижаться не на кого. Вспомнил про найденные щепки. Сунул руку в карман и наткнулся на кислицу.

– Вот чего я насобирал. – он торжественно вытащил горсть травки.

– О, это здорово, – отец подставил ладони. – Сварим кисленький супчик. Как это я забыл про нее. – Он взял щепотку листиков и стал жевать.

Славик присел на корточки рядом с дядей Петей, который втыкал в землю возле костра последнюю палочку с самой мелкой плотвицей.

– Смотрите, дядя Петя, – Славик достал щепки. – Там дупло на елке и под ним такие щепки.

Дядя уважительно покачал головой.

– Неужели желна может такие отколоть?.. больше некому. Остальные дятлы – слабаки. Дерево какое крепкое, – он попробовал пальцами надломить щепку. – Дупло большое?.. Не круглое?.. Высоко?.. Посмотрим обязательно.

Отец ничего не сказал про щепки. Видно усомнился. Что птица величиной с галку или чуть больше способна отламывать такие куски от крепкого дерева. Он вернулся к прежнему разговору.

– Из еловой ветки хороший обруч для корзины получается. Но дрова ей связывать – намучаешься. А вообще как и чем крестьянин раньше связывал. Привязывал?.. Тем, что под рукой. А тогда под руку не попадался капроновый шпагат для прессования соломы, которого теперь на любом поле найдешь сколь хочешь. Льняные снопики вязали льном. Хорошо, на то лен волокнистая культура. Так ведь же любая старушка ловко свяжет ржаной соломой здоровенный сноп. Ладно, у ржи хоть стебли длинные. Так она же свяжет сноп ячменя ячменной же соломой, которая не длиннее полторы четверти…

– Что это за четверть? – перебил Славик.

Отец на своем предплечье поставил циркулем большой и указательный палец.

– Расстояние между ними, – пояснил он.

– Нашел чем мерить, – пренебрежительно поморщился Славик.

– В наших условиях лучше не придумаешь. – Отец оставался невозмутимым. – Ничем не хуже расстояния от кончика носа английского короля до кончика пальцев вытянутой руки. Кажется, такая длина у ярда.

– А помнишь, Сергей, – дядя Петя кивнул отцу, – раньше в деревнях изгороди на выгонах делали. – Он обернулся теперь к Славику. – Забивали два кола, – он примерился, – на четверть друг от друга и перевязывали их в двух местах ивовыми прутьями. На эту перевязь жердь положил – и изгородь готова. Надежная разборная конструкция – и никаких гвоздей.

– На Кавказе я видел, как виноградную лозу к стойкам рогозовыми листьями привязывают, – сказал отец. – Они и крепкие, и мягкие, и дешевые.

– Что еще за рогоз? – Славик хотел знать точно.

– Черные цилиндрические шишки на болоте растут…Которые у твоей мамы икебану изображают в вазе. Это и есть рогоз. Листья его помнишь?

– Угу, – Славик призадумался. Не сразу вспомнил длинные ленты-листья. Если б не стояли когда-то в вазе, вряд ли бы вспомнил. Известное растение и слово знакомое, не впервые слышанное, а связать их друг с другом не так просто.

– Давайте-ка завтракать, – отец снял с камней очага шипящий котелок, поставил на землю. – А дровишки надо заготавливать, раз мы не на один день сюда приехали.

По три печеных плотвицы досталось Славику и рыбаку – дяде Пете. Отец оставил себе две и запретил возвращаться к этому вопросу. Всем налил смородинового чая. Он крепко протомил его над угольками – настой получился густо-палевого цвета. Был бы совсем вкусным, будь сахара побольше.

Ели они долго. Рыба опять таяла во рту, а кусочки, отщипнутые от костей были такими крохотными, словно щепотка соли, которой подсаливаешь суп в тарелке. Взрослые нажимали на кислицу. И Славик, глядя на них. Все чаще добавлял к рыбе и сухарю блеклые листочки с ниточкой-стебельком. Получалось вкуснее с кисленькой витаминной добавкой.