Лили сама по себе - Жаклин Уилсон Страница 21

– Бедняжка! А что ты хочешь, дорогая?

– Мороженого! – ревела Пикси.

Я поняла, что у неё на уме. Она слышала слово «ворота» и вспомнила о киоске с мороженым.

– У нас нет мороженого, дорогая, но у нас есть мятные леденцы, – сказала женщина. – Арни, у тебя в кармане ведь есть «Поло»? [10]

Нельзя сказать, чтобы Арни хотел поделиться своими леденцами, но он вытащил их из кармана и нервно протянул Пикси, будто она была злой собачкой и могла его укусить. Она схватила пакетик, а потом поморщилась от запаха мяты.

– Зубная паста! – сказала она, с укором глядя на Арни, будто он зло над ней подшутил.

– Я люблю «Поло», – вступил в разговор Бэкстер.

Арни угостил всех нас.

– Скажите «спасибо», – прошипела я.

Но Бэкстер не хотел, Блисс была слишком робкой, а Пикси слишком сильно занята выплакиванием мороженого. Я бы им всем хорошенько наподдала. Я не знала, что делать.

На протяжении всего пути жена Арни пыталась поддерживать с нами беседу: как нас зовут, да где конкретно мы живём, да в какую школу ходим. Я наврала ей с три короба, чтобы она не смогла нас выследить.

– Меня зовут Роза, а это мой брат Мики, младшая сестрёнка Блубелл и самая младшая – Банни, – бормотала я, выбирая те имена, которые понравятся ребятам, чтобы они поддержали этот розыгрыш. Я сказала, что мы живём на другом конце города, и назвала другую школу. Женщина щебетала не закрывая рта, интересуясь, какие школьные предметы нам нравятся.

– Я люблю рисование, – честно призналась я.

– И я тоже, – тонким голоском прошептала Блубелл.

– А рисование – это когда красками? Мы в детском саду рисуем пальчиками, и я люблю пачкаться, – вставила Банни.

– А я люблю драться, – заявил Мики, боксируя сам с собой.

Оказалось, что Арни и его жена Элизабет были школьными учителями, а теперь они на пенсии.

– Хотя мы так заняты, что я даже не знаю, как нам хватало времени на работу, – поделилась с нами Элизабет.

Да, они были заняты-презаняты и тем не менее лезли в наши дела своими любопытными учительскими носами. Я не знала, как от них избавиться, и всё думала: может быть, мне закричать «Бежим!», схватить Банни и подтолкнуть Мики и Блубелл. Но я до сих пор не была уверена, что найду выход из парка. Хотя старика Арни при ходьбе пошатывало, его жена бодро шагала в своих кроссовках. Наверняка она была учительницей физкультуры – я так и представляла её со свистком на груди. Мне бы не хотелось, чтобы она и нас строила по свистку.

Пока мы шли, я, покусывая губу, пыталась придумать способ, как бы побыстрее удрать.

– Ты что-то сильно разволновалась, Роза, – сказала Элизабет. – Ты считаешь, мама сильно рассердится?

Я не знала, как лучше ответить.

– Да, она разозлится и изобьёт нас, – выступил Мики, желая мне помочь.

Элизабет пришла в ужас.

– Ваша мама вас бьёт? – удивилась она.

– Что вы, конечно, нет! – тут же ответила я.

– Да, да, да! Шлёп-шлёп-шлёп! – возразил мне Мики, показывая жестами, как она это делает. – Но ничего, я всегда даю сдачи, – бум-бум-бум! – потому что отлично умею драться.

– Мне кажется, ты горазд сочинять сказки, – облегченно вздохнула Элизабет.

Мы дошли до вершины холма и стали спускаться по склону вниз. Я держала Банни за руку, чтобы она не упала. Я увидела автомобильную стоянку и ворота. Банни потребовала: «Мороженого!» – и я решила, что у меня взорвётся мозг.

– Почти пришли, – сказала Элизабет. – Вы где-нибудь видите свою маму?

Но вдруг – о радость! – какая-то пара с полоумным, скачущим от возбуждения спаниелем вылезла из машины. Они стали кричать, размахивая руками:

– Элизабет! Арни! О боже! Надо же вас здесь встретить! Господи! Это ваши внуки?

– Вон мама, – закричала я, когда они отвлеклись. – Спасибо большое-пребольшое, до свидания!

И мы побежали что есть мочи. Я как сумасшедшая замахала рукой женщине у ворот – толстой, глупой на вид тёте, совсем непохожей на нашу маму, и она замахала в ответ, считая, очевидно, что с нами знакома. Блисс с Бэкстером бежали рядом, а я прижимала к себе Пикси. Мы слышали, как нам кричат Элизабет и Арни, как лает собака, но мы помчались ещё быстрее. Когда мы добежали до ворот, я обняла совсем незнакомую тётю, чуть не сбив её с ног.

– Привет! А что всё это значит? – с нервным смешком спросила она.

– Ой! Я думала… думала, что это кто-то другой, – сказала я. – Извините, мне нужно идти. Пошли, ребята!

И мы снова побежали, свернув на первую попавшуюся улицу, чтобы нас не было видно от ворот. Свернув за угол, я позволила нам сбавить темп. Еле переводя дыхание, мы все прислонились к садовой ограде.

– Ух! – сказала Пикси. Это было такое необычное и странное для неё слово, что мы все расхохотались.

– Ух, ух, ух! – радостно повторяла Пикси.

И мы поплелись по дороге, ухая, как ненормальные.

– У меня ноги болят, прямо подошвы отваливаются! – пожаловался Бэкстер, слегка прихрамывая.

– А у меня всё болит, – пробормотала Блисс.

– Ничего, мы скоро придём домой, искупаемся, и я угощу вас чем-то очень вкусненьким на ужин, – пообещала я. – Я дам тебе мороженого, Пикси, я знаю, мама положила его в морозилку.

– Я хочу в вафельке! – захныкала она.

– Ну, я его взобью венчиком, и у тебя будет как в вафельке, а сверху ещё сливок выдавлю.

– А можно мне тоже сливок? – спросила Блисс.

– Мы все их будем есть.

– А я всё ещё Блубелл?

– Ну, если хочешь…

– Нет, сейчас я хочу быть самой собой.

– Сейчас ты снова ты, как и все мы: Лили, Бэкстер, Блисс и Пикси, и мы почти дома.

Спокойно, ни от кого не прячась, мы дошли до нашего дома. Я стала волноваться из-за незапертой двери. Может быть, мы вернёмся и найдём всю квартиру перевёрнутой вверх дном? Я знала, что могут сделать хулиганы, если захотят тебя проучить. В груди у меня ёкнуло и перехватило дыхание, когда мы крались по галерее, стараясь не попасться на глаза бдительной старухе Кэт. Но когда я заглянула в нашу дверь, всё было как всегда, конечно, не убрано, но это был наш родной беспорядок. В коридоре пикал автоответчик, и на нём мигало сообщение.

Я нажала на кнопку, и в коридоре зазвенел мамин голос.

– Мама! Мама! Мама! Мама! – стали мы все её звать. Бэкстер запрыгал, Блисс согнулась, держась за живот. Пикси, обняв себя за плечи, заплясала на месте. Мы так шумели, что толком не слышали, что она говорит.