Муха и влюбленный призрак - Евгений Некрасов Страница 21

— Она давно ушла? — спросила Маша.

— С час назад. По-моему, она волновалась, — с намеком добавил Дед. Вот так, по-разведчицки: вро­де ни о чем не спросил, а отвечать надо. Или признаваться, что убежала от Наташки, вот она и волнуется. Или врать: «Не знаю, что ей в голову пришло». Хотя можно и просто уйти от разговора.

— Пойду к Наташке. — Маша отодвинула пустую тарелку.

— А второе?

— Не могу. Я и так уже за месяц поправилась на целых шестьсот граммов!

— Растешь.

— Толстею.

— К ночи дождь обещали, возьми зонтик, — ска­зал Дед и продолжал в сторону, как о неважном: — Все льет и льет. Слышала, на пустыре сарай ушел под землю? Там катакомбы залило дождем, и все обвалилось.

— У нас это каждый год, — ответила Маша. Поче­му вдруг Дед заговорил про катакомбы?! В горле сразу пересохло, и «год» она еле выговорила.

— И знаешь, что интересно? — не глядя на нее, продолжал Дед. — Сарай был из старого автобуса. Он так целеньким и съехал в яму. А под ним нашли две лопаты — как они вывалились, если дверь закрыта, замок на месте?!

Маша перевела дух:

— Это не мы, Дед!

— Знаю, вы только Белого Реалиста искали.

— Наташка проболталась?!

— Нет, Наташка держалась, как Штирлиц в под­вале у папаши Мюллера. Я догадался, когда ты на­следила в коридоре: светлая грязь — из катакомб. Муха, кончай эти игры! — приказным тоном сказал Дед. — По катакомбам и вообще ходить опасно, а осенью — просто гроб! Дожди, земля тяжелеет и да­вит на кровлю, вода все размывает...

— Да нет же, там сухо, — возразила Маша и по быстрому взгляду Деда поняла: он совсем не был уве­рен в том, что она лазила в катакомбы. — Подловил, да? Справился?

— Не обижайся, Муха. Должен же я знать, где бы­вает моя внучка. А то не нравятся мне эти лопаты, проходящие сквозь стены. Самосвалов расспраши­вал про мужчину в синих джинсах. Вы его не встре­чали?

Маша ковырнула вилкой подсунутый Дедом са­лат из помидоров. И стала есть. Воспитанные девоч­ки не говорят с набитым ртом. Воспитанные девочки жуют и думают, что сказать Деду. Признаться, что встречали? Тогда уж точно не видать ей бобрищевских катакомб!

— Значит, встречали, — заметил Дед.

— С чего ты взял?

— У тебя глаза рыскнули.

— Ну, это несерьезно, Дед! — разочаровалась Маша. — Я думала, что ты меня как-то по-особенному, по-разведчицки расколол. А ты как мама глаза бегают — значит, виновата.

— А еще у тебя дыхание участилось и пот высту­пил на лбу...

— Я так ем. До пота.

Дед пропустил эту реплику мимо ушей.

— ...Причем я снял твою реакцию на глазок, без полиграфа. Ты сильно среагировала. Муха. Сильнее среднего. Значит, вы не просто встречали человека в синих джинсах. Вы от него еле ноги унесли!

— А полиграф — это детектор лжи?

— Сама знаешь! — отрезал Дед. — А твои вопросы не сбивают меня с толку, а только подчеркивают, что и прав. Муха, это уже серьезно! Самосвалов разыскивает Джинсового второй день, а сегодня, видишь, на­шел и чуть не схлопотал от него пулю. Ну-ка, выкла­дывай все, как было!

Маша поколебалась и рассказала Деду все.

Она проснулась из-за того, что мокрый, воняю­щий половой тряпкой Барс залез к ней на по­душку и стал вылизываться. В последнее время он совсем обнаглел. Наверное, по-кошачьи чуял, что скоро в доме будут жить другие люди. Еще неделю назад Маша выбросила бы нахала за окно, а сейчас только щелкнула по уху и встала. Пускай валяется, все равно придется стирать наволочку.

Барс замурлыкал и стал перекатываться с боку на бок — требовал, чтобы почесали живот. Маша поче­сала. Она чувствовала себя предательницей. Неиз­вестно, как обойдутся с Барсом новые хозяева, а брать в Москву старого полудикого кота нельзя. Ему нужны мыши, чтобы охотиться, крыльцо, чтобы то­чить когти, соседские коты, чтобы драться, забор, чтобы сидеть, и вся улица, чтобы гадить. А Маше нужно кое-что побольше. Например, Париж очень хочется увидеть. И голубые океанские бухты с белым песком. И китов. И жаркие страны, где попугаи лета­ют стаями, как у нас воробьи. Поэтому Маша поедет в Москву, чтобы, когда придет время, поступить в университет. Хотя Укрополь жалко до слез.

Ночью прошел дождь, и в саду за раскрытым ок­ном шелестели капли, скатываясь с листа на лист. Хлестнула ветка; вода с нее посыпалась, как из душа. Кто-то жалобно ойкнул. Наташка, кто же еще. Ведо­мая заходила за Машей с первого класса. Вернее, то­гда ее приносили. Все взрослые в Наташкином се­мействе работали на тарном заводе, а там начало сме­ны в семь. Сонную хнычущую Наташку притаскива­ли к Машиной маме, а потом уже она вела обеих пер­воклассниц в школу. Наташка привыкла рано вста­вать. Проснешься, а она уже сидит в саду и от нечего делать грызет сорванное с дерева яблоко или, когда холодно, клюет носом на диване в гостиной.

Наливая себе чай. Маша услышала, как за окном опять хлестнула задетая ветка, обсыпав кого-то дож­девой водой. Наташка зашипела:

— А ты ш-што здесь делаешь-шь?

— А угадай с одного раза, — ответил Петькин го­лос.

— Вот я тебе угадаю по лбу! Куда вы вчера мою Марусю увели?

— Тебя забыли спросить! — огрызнулся Петька.

— Я все слышу, — негромко сказала Маша, боясь разбудить Деда. Мама уже уехала на работу. Хоть и на новой машине, а до Сочи неблизко.

— Маш, она меня выгоняет! — пожаловался Петька.

— Марусь, че он тут расселся?! — пожаловалась Наташка.

Они не могли поделить Машу примерно с июня, когда Петька влюбился.

— Я сейчас. — Маша положила в сумку несъеден­ный бутерброд и пачку печенья. Придется завтракать всухомятку, друзья дороже.

Выйдя на крыльцо, она услышала:

— Я Марусе лучшая подруга, а ты — никто и звать тебя никак!

— Лучшая подруга — змея на груди, — тоном бывалого человека ответил Петька.

— Это почему?

— Да потому, что вы любите одно и то же.

— Ну и что? — Наташка подумала и догадалась: — Тебя, что ли?

— А то кого ж еще?! — ответил Петька. — В этом корень противоречий: вы привыкли все делить пополам, всякие там шоколадки, жвачки. А мужчина по­полам не делится! Начинается соперничество, рев­ность, интриги...

Петька сидел спиной к Маше. Она подошла со­всем близко и поверх его головы сделала знак Наташке: молчи!

— ...И вот перед свадьбой ты говоришь жениху: «Она сказала, что тебя не любит, а просто все девочки выходят замуж, и ей тоже охота прокатиться на машине с ленточками». Жених в отчаянии, ты его утешаешь, потом в твоих сестринских объятиях про­рывается страсть...