Дело антикварной мафии - Алексей Биргер Страница 22

— Да это понятно, из-за той же жадности! — тут же откликнулся Саврасов. — Конечно, он многих знает. Но ведь и они его знают? Знают, что он — человек богатый, и содрать с него можно много! Конечно, они бы сделали ему разрешение быстро, но за это они бы заломили бы ему цену не сто долларов, а двести, триста, а то и больше! Я думаю, Васьковы учитывали это, когда подсовывали ему своего приятеля Олега. Знали, Гьельструп наверняка решит, что Олег ему самой судьбой послан, чтобы лишние денежки сберечь.

— И потом, он не такой уж был беспомощный, — уточнил Жорик. — знал что по выходным этот комитет не работает, и разрешение получить нельзя, и в ценах он отлично ориентировался, знал, сколько стоят эти услуги. По-моему, он обрадовался, что Олег ему все сделает очень дешево, факт!

— В общем, тот случай, когда жадность фраера сгубила, — подытожил Астафьев. — Если б он обратился к своим знакомым, они бы цену за услугу заломили, зато просветили бы его, что купил он подделку, которая ни в каких разрешениях на вывоз не нуждается, и, естественно, не взяли бы с него ничего, и он бы, в итоге, и сто долларов сэкономил.

— А может, и они скрыли бы от него, что это — подделка, — хихикнул Стасов. — Ведь раз разрешения не надо, то и взять с него не за что, а кому охота двести или триста долларов терять?

Ну, и так далее. Мы многое обсудили, но, естественно, ни до чего конкретного не додумались. На том мы и доехали до Киноцентра (кое-кто вышел пораньше) и там расстались, разойдясь в разные стороны.

— Ну, все! — вздохнул Илюха, когда мы остались вчетвером, распрощавшись с остальными. — Мощный денек выдался! Теперь к тебе домой, поужинать и на боковую, да?

— Еще нет, — ответил я. — Нам предстоит еще одно очень ответственное дело.

— Так вот о чем ты говорил с директором! — воскликнул Жорик. — Хитрюга! На какое дело ты у него выпросил разрешение?

— Сейчас объясню, — сказал я. — Только сперва мне надо позвонить и получить еще кое-какие данные.

И я позвонил из ближайшего таксофона.

— Валентин Макарович, это я…

— Да, записывай. Ресторан «Дель Монте», находится на набережной Тараса Шевченко, так что вам добираться до него совсем недалеко. Еще раз повторяю: будьте предельно осторожны! И сразу мне отзвоните, при любых результатах, поняли?

— Разумеется, — ответил я.

— Тогда жду. Удачи вам.

Я повесил трубку и вернулся к друзьям.

— Можно проехать одну остановку до «Киевской», а можно пешком прогуляться, через мост. Я предлагаю пройтись пешком, а по пути я расскажу вам, в чем дело.

— Идет! — согласились они.

По пути я рассказал о моих догадках и о разговоре с директором.

— Здорово! — восхитился Илюха. — Выходит, если нам повезет, то мы до всего докопаемся, опередив взрослых?

— Вполне может быть! — кивнул я.

— Все четко! — сказал Лешка. — Конечно, театр! Иконы сделаны так, как в театре бутафорию делают, которая вблизи топорной работой смотрится, а из зала — просто ах! И то, что Цвиндлера стараются держать подальше от мастерских… Я думаю, ты прав. И главное, — не без досады добавил он, — это же так просто! Почему же я тоже не сообразил?!

— Должен был, но не сообразил, — сказал Жорик. — И я не сообразил, хотя тоже мог догадаться. Да что там мы! Вон, даже Николая Ивановича, при всем его колоссальном опыте, слово «театр» никак не всколыхнуло! А Андрюха врубился, молодец. Но ведь и каждый из нас многое просек! Если прикинуть, то один додумался до одного, другой — до другого!

Нам оставалось только согласиться с ним. Вот так, обсуждая мои догадки и прикидывая, как лучше всего познакомиться к Цвиндлером, мы добрались до ресторана.

Ресторан еще был закрыт для посетителей, и даже сейчас, несмотря на достаточно позднее время (впрочем, в мае около девяти вечера совсем светло), рабочие продолжали трудиться. Кто выкладывал плиткой дорожку к ресторану, кто красил фасад и рамы, кто возился с установкой ажурного кованого козырька над входом. По всему было видать, что владельцы ресторана хотят успеть открыть ресторан к летнему сезону.

Мы немного постояли, глазея по сторонам, потом я обратился к одному из рабочих.

— Скажите, а как нам найти Цвиндлера Ефима Моисеевича?

— Художника, что ль? — уточнил рабочий.

— Его самого.

— Так он там, внутри, стены расписывает. А что вам от него надо?

— Да нам было интересно, как фрески делаются, — объяснил Жорик. — И он предложил нам зайти поглядеть. То есть, не совсем он, а его друзья, но нам передали, что он не против.

— Что ж, зайдите внутрь, — кивнул рабочий. — Вы его сразу найдете.

Мы прошли внутрь, и, действительно, сразу увидели художника. В зале почти все уже было готово и отделано, а Цвиндлер, невысокий и плотный, с черной с сильной проседью курчавой бородой и встрепанными седыми волосами, стоял на стремянке и дописывал одну из последних фресок.

Нас окружала необыкновенная панорама Италии. Было видно, что художник потрудился на совесть.

— Вот это да!.. — вырвалось у нас.

Цвиндлер оглянулся.

— Нравится, ребятки? Вы к кому?

— К вам, — ответил я.

— Ко мне? — удивился Цвиндлер. — И что вам от меня надо?

— Буркалов, ваш сосед по мастерской, сказал нам, что вы не будете против, если мы подойдем поглядеть, как вы рисуете фрески, — объяснил я. — Мы так поняли, что он и с вами договорился.

— Ну, это вы неправильно поняли! — рассмеялся Цвиндлер. — Игорь Васильевич — очень славный мужик, и художник хороший, но… Но иногда ему только кажется, будто он что-то сказал или сделал. Впрочем, — добавил он, — иногда и мне это только кажется, особенно если мы с Игорем на пару посидим… Но погодите, — он нахмурился. — Ведь Игорь в деревню укатил, уже несколько дней назад…

— А мы с ним и говорили несколько дней назад, — сказал Лешка. — Просто до сих пор не могли выбраться.

— Ясненько! — кивнул Цвиндлер. Он быстро спустился со стремянки, оказавшись на удивление проворным. — Что ж, смотрите…

Он и сам внимательно смотрел на свою работу, искал недоделки или то, что, по его мнению нужно исправить.

— Здорово у вас получилось! — восхищенно сказал Илюха. — Особенно вон то… — он указал на старика на фоне подъезда с велосипедами.

— Это да, — кивнул Цвиндлер. — Надо было внести кусочек будничной жизни, это сразу и воздух сделало другим, и ощущение настоящей Италии появилось. А сколько я с заказчиками бился, что не надо делать точно по фотографиям, примитивно их увеличивая, что это и скучно, и результата не даст. У фотографии и живописи свои законы, и даже перспектива в фотоснимке и в картине — совсем разная, если поглядеть. Долго убеждал… и вот! Как говорится, старый конь борозды не испортит.