На каникулы с Элис - Джуди Кертин Страница 26

– Ты мне не веришь?

Я замотала головой:

– Ни единому слову! Ты все врешь!

– А, ну тогда слушай! – Хейзел тряхнула головой, и копна светлых волос упала ей на лицо. – Она рассказала мне все твои маленькие секреты, о том, что твоя мать – чокнутая хиппи, а твой дом – просто сарай с кучей всякого хлама. Ты живешь, как в эпоху динозавров, без мобильника, без всяких классных вещей. Твоя мать только и делает, что твердит про окружающую среду и никуда тебя не пускает. А твоя семейка похожа на семейку уродов, где одни лузеры и неудачники.

Наконец, Хейзел замолчала.

Я смотрела на нее, не зная, что сказать.

Почему Элис предала меня?

Почему моя, как я думала, лучшая подруга оскорбила мою семью?

Значит, Хейзел сказала правду, и я никогда не нравилась Элис. Она общалась со мной только потому, что я была под рукой, соседская девочка, которая всегда рядом.

Я почувствовала, что слезы сейчас польются у меня из глаз – все стало расплываться. Я так не хотела, чтобы Хейзел видела, как я плачу. Я выдернула руку из цепкой хватки Хейзел и бегом бросилась по лестнице.

– Мэган, – крикнула мне Хейзел вдогонку, – теперь ты знаешь правду. Элис всегда тебя ненавидела. Почему бы просто не смириться с этим, а?

Слезы брызнули у меня из глаз, они скатывались по щекам, стекали в рот. Мне нужно было убежать от Хейзел. Я должна найти кого-нибудь, кто мне поможет, – Глорию, Сару, Сэма или даже Элис – кого-то, кто заставит Хейзел замолчать. Я перепрыгивала через несколько ступенек, а Хейзел неслась рядом, продолжая выкрикивать еще более ужасные вещи.

Как назло лестница все никак не кончалась. (Это была та самая лестница, с перил которой Элис съезжала в наш первый день в лагере.) Я бежала и бежала, не смотря под ноги, а лестница казалась бесконечной, будто заколдованной, какие обычно бывают в сказках.

Я была уже почти внизу, когда моя нога поехала на ступеньке, и я закачалась. Я протянула руку, чтобы схватиться за перила, но мокрые от слез пальцы скользнули по полированному дереву, и… я, потеряв равновесие, кубарем покатилась вниз по лестнице. Я громко вскрикнула, когда почувствовала, как локоть неестественно изгибается, ударяясь обо что-то твердое. Все происходило, как в замедленной съемке. Туфля слетела у меня с ноги, а в спину что-то сильно толкнуло. Я услышала чей-то крик «Мэган!» и обнаружила себя лежащей на плиточном полу. В следующую секунду голову пронзила острая боль, и я отключилась.

Ялежала на диване в одной из комнат, где мы обычно смотрели телевизор, когда приехала «Скорая». На потолке замерцали синие отблески, а громкий вой сирены разрезал тишину. Как бы мне хотелось, чтобы «Скорая» исчезла, потому что синий свет резал глаза, а голова начинала еще больше болеть от незатихающих звуков сирены. Я никак не могла вспомнить, зачем приехала «Скорая», но когда увидела над собой взволнованные лица, то поняла, что она приехала за мной.

Элис сидела рядом с диваном на полу и до боли сжимала мою руку. Миссис Дугган носилась по комнате, как перепуганная курица, Глория стояла в изголовье дивана и взволнованно на меня смотрела. Только Хейзел нигде не было видно.

В комнату вбежали санитары и погрузили меня на носилки. Конечно, у меня очень сильно болела голова и не менее сильно рука, но, по-моему, носилки были лишними, в конце концов, я не при смерти. На пути к машине «Скорой помощи» носилки зацепились за дверной косяк, и я сильно ударилась ногой. Где-то раздался звонкий голос Глории:

– Осторожней, с нее уже хватит синяков!

Санитар засмеялся, но осекся, увидев лицо миссис Дугган. Пока санитары заносили меня в машину «Скорой помощи», Элис умоляла миссис Дугган разрешить ей поехать со мной.

– Пожа-а-а-а-а-а-а-алуйста! Можно я поеду с ней! Я должна быть рядом! Она моя самая лучшая подруга на всем земном шаре!

Мне было приятно слышать такое, но голова так сильно болела, что единственное, чего мне хотелось, так это оказаться в темной тихой комнате, а кто там будет, мне все равно.

Тем временем миссис Дугган оттащила плачущую Элис от дверей машины, а рядом со мной уселась Глория. Думаю, Глория понимала, что мне сейчас было не до разговоров, поэтому, убедившись, что я удобно лежу и мне ничего не надо, Глория вступила с санитаром в долгую беседу о погоде, каникулах в Керри и о том, как ей удается поддерживать свои волосы в таком хорошем состоянии.

В больнице меня положили на каталку и отвезли в какую-то комнату, где очень вежливый врач осмотрел мои глаза, уши и задал кучу вопросов, в том числе и какое сегодня число.

Я долго думала, а затем ответила:

– Не знаю.

Было заметно, что такой ответ встревожил доктора не на шутку, поэтому я решила его успокоить:

– Не волнуйтесь! Я не знала, какое число, еще до того, как полетела с лестницы.

Доктор улыбнулся:

– Она, видимо, в порядке, но, чтобы окончательно убедиться, нам придется сделать компьютерную томографию.

Я лежала и ждала этой томографии очень долго. Глория все время шутила, стараясь развеселить меня, а я, чтобы не огорчать ее, смеялась, даже несмотря на то, что делать это было очень больно – смех эхом отзывался в и без того раскалывающейся голове.

Наконец, за нами пришла медсестра и покатила меня в другое отделение больницы. Аппарат для томографии был очень странным. Меня положили на кушетку и велели не двигаться. Кушетка медленно въехала в металлическую трубу, из которой доносились разные забавные звуки и мигали яркие лампочки. Неожиданно мне оказалось очень трудно лежать неподвижно. То ли потому, что меня об этом попросили, то ли потому, что я резко почувствовала себя лучше, но мне жутко захотелось почесать колено. Тут из громкоговорителей раздался ласковый голос медсестры, она пыталась отвлечь меня, и, надо сказать, ей это удалось, потому что я даже не заметила, как процедура закончилась.

Когда меня вывезли из кабинета, мама, папа и Рози уже ожидали в коридоре. Они тут же бросились ко мне. Слава богу, я лежала, поэтому они не могли стиснуть меня в объятиях, но град поцелуев мне был обеспечен. Рози не поцеловала меня, она была слишком занята тем, что строила сама себе рожицы в большие блестящие колеса каталки.

Мама тут же принялась плакать и причитать, что ей не стоило отпускать меня в лагерь, потому что девочкам моего возраста лучше оставаться дома под неусыпным надзором родителей. Папа обнял ее и постарался успокоить, сказав, что по статистике большинство инцидентов случается как раз-таки дома. Тут мама накрыла рот рукой, а затем с ужасом сказала, что, скорее всего, оставила утюг включенным, потому что, когда позвонили из лагеря, она гладила. Приключилась небольшая паника, так как мама бегала по больнице в поисках телефона, она срочно хотела позвонить соседке, чтобы та проверила, не сгорел ли наш дом дотла. Она долго объясняла ей, где спрятаны запасные ключи, а папа сказал, что для того, чтобы проверить, цел ли дом, необязательно в него входить. Мама рассердилась и обозвала его дураком, который видит одни лишь частности (понимайте, как хотите). В этот момент раздался пронзительный крик Рози, которая так увлеклась кривлянием, что прищемила палец колесом. Все медсестры тут же сбежались на крик и принялись ее успокаивать и всячески сюсюкать. Моей сестре так это понравилось, что как только она видела, что к ней теряют интерес, она снова начинала истошно кричать. Одна из медсестер принесла большую коробку с разноцветными пластырями и сказала, что Рози может выбрать любой, но моей сестре они очень понравились, и она, недолго думая, выбила коробку из рук медсестры, и все пластыри разлетелись в разные стороны. Пол в коридоре теперь был усеян разноцветными пластырями, отчего казалось, будто произошел взрыв. В конце концов мне надоело лежать без дела (и без внимания) на каталке, и я хотела было уже крикнуть: «Кто здесь пациент?» – как меня снова привезли к тому самому приятному доктору.