Мальчик, который выращивал драконов - Энди Шеферд Страница 3

Вспомнив, что я и близко до душа не дошел, я переоделся в толстовку, бросился в ванную и быстро сунул голову под кран. Состояние раковины, когда я закончил, позволяло нам растить картошку и в ней.

У нас дома всегда интересно, когда мы едим. Нет, мы не ведем разговоров о всяких занимательных вещах, дело в моей сестренке Конни, которой даже и трех нет. Особенно интересно наблюдать, как родители запускают еду «в полет» и пытаются убедиться, что хоть несколько «самолетиков» достигло рта Конни.

К тому же, раз это единственное время, когда папа не в наушниках или не носом в клавиатуре, мама пытается выжать из него максимум, без умолку тараторя со скоростью сто слов в минуту. Никому не под силу усвоить то количество информации, которое она выдает в перерывах между жеванием. Правда, я уверен, что, пока мама говорит, папа складывает в голове мелодии, а кивками, принимаемыми ею за согласие, на самом деле отбивает такт.

Убрав лазанью, которой Конни щедро поделилась с полом, мама принесла десерт. Она штудировала поваренную книгу под названием «Великие британские пудинги», которую бабушка подарила ей на прошлое рождество. Сегодня мама приготовила рулет с вареньем и заварной крем. Ну, то есть комки заварного крема.

– Он чуть-чуть плосковат, – извиняющимся тоном заметила она, предлагая свою готовку на пробу. – Тесто и варенье здесь должно идти слоями. В смысле, не кашей.

Она была права. Рулет выглядел так, словно на него кто-то сел. Но мы уже привыкли.

Видишь ли, мама – ветеринар, ей под силу надеть ветеринарный конус на шею сопротивляющегося добермана, но не под силу превратить ингредиенты для пудинга во что-то похожее на десерт. Сколько бы кулинарных шоу она ни смотрела.

Возможно, дело в том, что она убрала половину ингредиентов, чтобы сделать рулет полезнее. Как по мне, пирог без сахара – это не пирог. Но шквал шоу о том, как приготовить идеальный пудинг, с одной стороны, и четко заложенная идея, что семья должна есть фрукты и овощи пять раз в день – с другой, сделали десертный вопрос для мамы гораздо более сложным, чем для всех нас.

Я хотел сказать ей что-нибудь приятное, приободрить, но врун из меня не очень. Отец же загляделся в окно, мурлыкая себе под нос. Вот бы он опередил меня и не дал сболтнуть глупость, которая заставит маму швырнуть блюдо об стену. Хотя этот исход не самый плохой.

Внезапно Конни запихнула в рот кусок рулета. И мигом выплюнула. Мама пришла в ужас. Все вместе мы наблюдали, как Конни взяла другой, развернула тесто и с счастливым видом стала слизывать варенье из середины.

– Видишь? Конни нравится, – пролепетал я.

Маму это, казалось, не убедило, поэтому я быстро взял кусок и стал издавать звуки, похожие, надеюсь, на аппетитное причмокивание.

Мама вздохнула и просто попросила:

– А можешь хоть раз назвать ее Шарлоттой?

– Но ей нравится имя Коннифетта Бобаретта – правда, Коннифетта Бобаретта? – ответил я, все еще жуя безвкусный ком теста.

Конни хихикнула и протянула ко мне перемазанные вареньем ручки.

– Видишь? – спросил я, умудрившись наконец проглотить свинцовый ком десерта.

Он застрял в горле, и пришлось сделать громадный глоток воды, чтобы протолкнуть его.

Мама отвернулась, и, пока она отмывала Конни, я сгреб с тарелки остатки десерта и сунул в карман толстовки. Так сестренка спасла меня от поедания рулета. Мы ведь с ней в одной лодке, Конни да я. Даже без варенья.

Вдруг сверху донесся громкий БУМ.

Мама посмотрела на потолок:

– Что это такое?

– Наверное, Томтом играет с моими вещами, – предположил я.

– Этот кот – просто пушистый клубок разрушений, – простонала мама. – Иди и разберись со своим животным, Томас.

Мне не нужно было повторять дважды, особенно когда со стола на меня по-прежнему угрожающе смотрела половина рулета. Я побежал наверх.

– Томтом, вылезай, – сердито сказал я, заходя в комнату.

Я огляделся в поисках рыжего кота, готовый приказать ему выметаться, но виновника не нашел.

Зато увидел, что драконьего фрукта нет на столе, где я его оставлял. Он лежал на полу около моей кровати. А еще – он стал больше.

Драконий фрукт все рос и рос. К вечеру он стал в два раза больше.

Я решил не показывать его маме и папе и держать подальше от Томтома, поэтому вытащил из стола один из ящиков, заваленный игрушками. Расчистил место, сдвинув игрушки по бокам, положил туда фрукт и закрыл в столе. Дотронувшись до фрукта, я заляпался липким клеем, похожим на вязкий сок или слизь.

Вспомнив о возможном токсическом заражении, я быстро вытер руки. Забрался в кровать и не отрывал взгляда от ящика, из которого исходило сияние. Правду сказать, я не ожидал, что фрукт станет вести себя подобным образом. Вот бананы и манго, например, никогда такого не делали. Даже с кумкватами и киви все было просто. Но чтобы светиться? Если честно, странновато.

Я твердо намеревался следить за фруктом, но настолько устал от всех этих копаний и сражений с обвивунами в дедушкином саду, что мое ночное бодрствование продлилось примерно три с половиной минуты.

Не знаю, сколько я проспал, прежде чем вдруг открыл глаза. В комнате было темно, только из ящика стола все еще исходило свечение. Вдруг деревянный стол и все ящики как задрожали, как затряслись – может, это меня и разбудило, – а потом резко остановились.

Я откинул одеяло и слез с кровати. Включил лампу в виде ракеты и подполз к ящику. Медленно выдвинул его и заглянул внутрь. Фрукт лежал там, светящийся, но неподвижный. Мне что, привиделось? Я закатил глаза – снова мое сумасшедшее воображение. Проверил, нет ли в комнате гориллы, катающейся на одноколесном велосипеде, – обычного гостя моих снов. Но гориллы не оказалось. Значит, я не сплю.

Я повернулся к фрукту и подскочил от неожиданности, когда тот вдруг затрясся, снова раскачивая ящик, – было ясно видно, что одна его сторона увеличилась в размерах.

Нечто внутри плода пыталось вырваться наружу! Кожура растягивалась, а острые чешуйки топорщились, когда под ними происходило движение. Я вспомнил, как однажды нашел в дедушкином саду червяка. Что за ужасный опарыш извивается в драконьем фрукте, пытаясь проделать себе путь на свободу? Эта штука корчилась, вертелась, рвалась наружу. Я медленно попятился. Меньше всего мне хотелось, чтобы червяк-мутант прыгнул мне на лицо.