Последний хранитель - Йон Колфер Страница 3

Тот застегнул куртку своего морского шерстяного костюма.

— Все в порядке, Батлер. Признано, что я, Артемис Фаул Второй, функционален на все сто процентов, то есть примерно в пять раз больше, чем обычный человек. Или, иначе говоря, как пять Моцартов. Или три четверти Да Винчи.

— Всего три четверти? Ты слишком скромен.

— Верно, — улыбнулся Артемис. — Такой уж я.

Батлер слегка расслабил и опустил плечи. Непомерное самомнение, невероятная самоуверенность — да, Артемис, судя по всему, вновь стал прежним.

— Отлично. Тогда прихватываем наш эскорт и поскорее сматываемся отсюда, а? Мне хочется вновь ощутить солнечный свет на своем лице. Настоящий солнечный свет, а не лучи этих ультрафиолетовых ламп, которые здесь повсюду натыканы.

Артемис испытал прилив симпатии к своему телохранителю — чувство, которое все чаще посещало его в последние месяцы. Батлеру было весьма сложно оставаться незамеченным и среди людей, здесь же он не мог бы обратить на себя больше внимания, даже одевшись в клоунский костюм и начав жонглировать горящими шариками.

— Хорошо, — согласился Артемис. — Мы заберем свой эскорт и смоемся. Где Холли?

Батлер ткнул пальцем в направлении холла.

— Там, где обычно. С клоном.

Капитан Холли Шорт из Разведывательного отдела Подземной полиции смотрела на лицо своего злейшего врага, но чувствовала при этом только жалость. Конечно, если бы она смотрела на настоящую Опал Кобой, а не на ее клона, жалость бы оказалась если и не на последнем месте в списке ее чувств, то все же гораздо ниже гнева и отвращения, граничащего с ненавистью.

Но это был клон, выращенный заранее, чтобы обеспечить страдающую манией величия пикси двойником тела, в которое ее можно пересадить с целью предупредительного заключения в клинике Ж. Аргона, если Подземная полиция когда-нибудь лишит ее свободы — а об этом ПП мечтала уже давно.

Холли жалела клона, потому что та была жалким бессловесным созданием, которое, собственно, и не просило, чтобы его создавали. Клонирование было объявлено запретной областью медицины — как по религиозным соображениям, так и потому, что без жизненной силы, или души, управляющей их организмом, клоны были обречены на короткую жизнь при низкой активности головного мозга и с вечными сбоями в работе внутренних органов.

В частности, вот этот клон провел большую часть своей жизни в инкубаторе, отчаянно сражаясь за каждый вдох с того момента, как его вынули из кокона, в котором он был выращен.

— Еще немного, малышка, — прошептала Холли, касаясь лба эрзац-пикси стерильными перчатками, вставленными в стенку инкубатора.

Холли и сама не могла точно сказать, почему она начала посещать клона. Возможно, потому, что, как сказал Аргон, никто этого никогда еще не делал.

«Она явилась ниоткуда. У нее нет друзей».

Теперь у нее было, по меньшей мере, двое друзей. Артемис тоже стал приходить вместе с Холли и мог подолгу молча сидеть рядом, что было совершенно необычно для него.

Официально клон назывался Безымянный эксперимент 14, но один из остряков в клинике назвал его Нопаль, что было злой шуткой, сочетанием «не» и «Опал».

Впрочем, жестокая это была шутка или нет, а имя прилепилось к клону, и теперь даже Холли пользовалась им, хотя и произносила его с некоторой нежностью.

Аргон уверил ее, что Безымянный эксперимент 14 абсолютно не обладает мыслительными способностями, но Холли была уверена, что иногда молочные глаза Нопаль реагируют на ее появление. Может ли на самом деле клон распознавать ее?

Холли смотрела на тонкие черты лица Нопаль, отчетливо напоминавшие о чертах лица ее генетического донора.

«Эта пикси ядовита, — горько думала Холли. — Все, к чему она прикасается, увядает и гибнет».

Артемис вошел в комнату, остановился рядом с Холли и легко положил руку на ее плечо.

— Они ошибаются относительно Нопаль, — сказала Холли. — Она чувствует. Она понимает.

— Я знаю, — кивнул Артемис. — На прошлой неделе я ее кое-чему научил. Смотри.

Он положил руку на стекло и стал медленно выбивать ритм.

— Это упражнение, которое разработал кубинский врач Парнассус. Он использует его для выработки ответной реакции у младенцев и даже шимпанзе.

Артемис продолжал медленно стучать по стеклу, и вскоре Нопаль начала отвечать — она с трудом протянула к Артемису свою руку и начала неуклюже повторять его ритм.

— Теперь видишь? — произнес Артемис. — Это проблески разума.

Холли слегка прижалась плечом к плечу Артемиса — этот жест заменял у нее объятие.

— Я знаю, что со временем твой мозг разовьется.

Завибрировал датчик в форме желудя, прикрепленный на груди полицейского комбинезона Холли, и она притронулась к своему наушнику, принимая вызов.

Быстрый взгляд на наручный компьютер сказал ей, что звонок поступил от технического консультанта ПП, Фоули, и что вызов кентавра помечен как «срочный».

— Фоули, что случилось? Я в клинике, присматриваю за Артемисом.

По беспроводной сети Хэвен-сити голос кентавра звучал кристально чисто:

— Возвращайся на Полис-плаза, немедленно. Захвати Гадкого мальчишку.

Кентавр говорил с актерскими интонациями в голосе — пожалуй, он сможет стать звездой театральной сцены, если вдруг оборвется его полицейская карьера.

— Ты не прав, Фоули. Консультант не может отдавать приказы капитанам.

— Мы принимаем со спутника изображение Кобой. Передача идет в прямом эфире, — парировал технический консультант.

— Уже идем, — сказала Холли, прерывая связь.

В коридоре они прихватили с собой Батлера. Артемис, Холли и Батлер — три товарища, прошедших огонь и воду, — давно выработали свою манеру разговаривать в кризисных ситуациях короткими репликами.

— Положение? — спросил Батлер, увидев озабоченность на лице Холли.

Та пронеслась вперед, увлекая остальных за собой.

— Опал, — ответила она по-английски.

Лицо Батлера напряглось.

— Изображение?

— Спутниковая связь.

— Источник? — спросил телохранитель.

— Неизвестен.

Они побежали по оформленному в стиле ретро коридору к выходу из клиники. Батлер опередил остальных и придержал старомодную дверь на металлических петлях. На ее стекле был нарисован врач, заботливо утешающий плачущего пациента.

— Едем на «палке»? — спросил телохранитель, и по его тону было ясно, что ему очень не хотелось бы ехать на этой самой «палке».

— Прости, великан, — ответила Холли, проходя в дверь. — Придется.

Артемис никогда не пользовался общественным транспортом, ни человеческим, ни эльфийским, поэтому он спросил: