Все самое плохое о моей сестре - Жаклин Уилсон Страница 3

– Эй, папа, – сказала я.

– Эй, Марти, – ответил папа, вздохнув.

Я встала прямо перед ним и пощекотала ему голову. Он снова вздохнул, но потянулся вперед и тоже пощекотал мне голову.

– Эй, Кудряшкин, – сказали мы в один голос.

Это наш маленький ритуал, он говорит о том, что мы друзья. У папы очень светлые вьющиеся волосы, он стрижет их очень коротко. Я бы все отдала, чтобы мне стригли волосы так же коротко, но мама не позволяет. Дома я должна ходить с волосами, распущенными до плеч, а в школе – с ужасными косичками. Мои кудрявые волосы сводили меня с ума – мне так хотелось быть похожей на папу.

У Мелиссы волосы очень прямые, коричневого цвета. Она никогда об этом не говорит, но я уверена – она все бы отдала, чтобы иметь такие светлые кудряшки, как у меня. Не подумайте, что я хорошенькая, – у меня курносый нос и острый подбородок, а летом веснушки.

И вот я стала корчить всякие смешные рожицы, стараясь рассмешить папу, потому что он выглядел очень печальным. Он вежливо посмеивался, но это не был настоящий смех.

– Эй, а хочешь послушать мой смех гиены? – предложила я и продемонстрировала.

– Ой, на помощь, на помощь, я боюсь! – заверещал папа, изображая маленького ребенка. – Тут в комнате большая злая гиена, и она собирается меня слопать!

– Пап, у большой злой гиены неприятности, – сказала я. – Она рисовала карандашом для глаз, который взяла у своей сестры, потом началась драка, а ее мама рассердилась, потому что эта ужасная толстуха Элайша Иванс и ее мама были наверху в нашей спальне.

– О господи, я и забыл, что они должны были прийти. Наверное, я оставил кровать незастеленной, когда ненадолго задремал после ланча, – сказал папа. Он теперь часто ложился подремать, потому что ему совсем нечего было делать. – Может, даже бросил скомканную пижаму на постель. Выходит, что и у меня неприятности.

– Мне так хочется, чтобы мама перестала сердиться, – сказала я.

– Ну-ну, твоя мама часто сердится потому, что мы с ней так близко все принимаем к сердцу, а еще она очень-очень много работает.

– Пап, и я должна работать очень и очень много. Вот я сделала целых три страницы о Могучей Марте, только кто-то прошел мимо и все это порвал.

– Ты моя Могучая Марта, – сказал папа и потянул меня к себе на колени покачать.

Я прижалась щекой к его плечу и уставилась на постеры на стене. Могучая Марта протопала бы весь путь по этой горе за несколько минут, она проплыла бы по этому озеру как по луже, а потом разлеглась бы на белом песчаном пляже и позволила бы ораве малышей попытаться зарыть ее в песок. И только бы они подумали, что поймали ее, поскольку она лежала неподвижно, как она бы засмеялась, подпрыгнула, разбросала детишек в стороны и зашагала бы прочь в своих огромных конверсах.

Я получила приглашение на вечеринку к Элайше! Я не хотела, не хотела, не хотела идти. Я не выношу Элайшу, и она не выносит меня, но поскольку моя мама сделала ей платье, я получила это приглашение.

– Я не пойду! – заявила я маме.

– О нет, пойдешь, – твердо сказала мама.

– Мам, я правда-правда ненавижу девчачьи вечеринки.

– Не глупи, Мартина, – сказала мама.

– А Мелисса не может пойти вместо меня?

– Элайша твоя подруга, дурашка.

– Нет, она мне не подруга! Она просто учится в моем классе. И я ее ненавижу.

– Ты ее не ненавидишь, просто, может быть, она тебе не очень нравится, – сказала мама.

– Вот-вот, так почему же я должна идти к ней на вечеринку, если она мне не очень нравится? Не нравится во всем, – уточнила я.

– Потому что… потому что я не хочу обидеть миссис Иванс, – сказала мама.

– А почему тебя не беспокоит, что ты обижаешь меня? – И я потопала в свою Берлогу Марти. Я забралась прямо под свою двухэтажную кровать, в мое пыльное логовище. Мой дикобраз Перси тоже прятался там. Он уколол меня, но я его простила. Я погладила его по носику, покормила маленькими шариками пыли, и он меня поблагодарил. Он сказал, что ни за что не хочет снова стать щеткой для волос и растрепанным медвежонком, который был к тому же и очень грязным, правда он и теперь такой же. Я тоже была грязная, но мне на это наплевать.

Я любила свою двухэтажную кровать. Я несколько лет выпрашивала такую, и наконец мама и папа сдались и купили мне ее на день рождения, когда у нас еще было много денег.

Конечно, я не пускала на нее Мелиссу. У Мелиссы в ее розовой, будто из сахарной ваты, спальне была ее собственная, скучная кровать. На свою кровать я пускала всяких разных друзей, но сама всегда спала на ее верхнем этаже. Я не пускала на нее никого из людей, хотя и собиралась пригласить переночевать мою новую подругу Джейдин. Она только что перешла в мою школу и очень мне нравилась. Свою двухэтажную кровать я делила с моими зверятами.

Моей самой любимой (только не говорите другим) была Уилма-кит. Она была нарисована на одеяле, которое я отыскала на школьной распродаже. Мама не хотела мне его покупать, потому что лиловое и бирюзовое не идет к моей красной комнате, и еще мама сказала, что в любом случае Уилма ужасна. Так что я купила Уилму за свои собственные карманные деньги. Днем мама скрывала ее под моим одеялом в красно-белую клетку, но ночью я ложилась на Уилму, и мы плыли на дно океана, и потом всплывали вверх, вверх – и в солнечном свете выпускали фонтан воды.

Еще у меня есть Попрыгунчик – большой белый с черными пятнами далматинский пес. Папа выиграл его для меня на ярмарке. Попрыгунчик не очень-то умеет лежать. Его ноги стоят только прямо, и он не может свернуться калачиком. Так что он очень хорош для охраны Берлоги Марти. Есть у меня еще боа констриктор Бэйзил. Я сама сделала его из старых маминых колготок и на одном конце вышила свирепую морду. Потом еще есть попугаиха Полли – она картонная, но очень ярко раскрашена и замечательно летает. А еще – коробка из-под туфель, где устроена конюшня для пластиковых лошадей. Ну вот, так на нижней кровати собирается целая толпа.

Иногда я переносила всех животных наверх, и Могучая Марта могла спать на нижней кровати совсем одна. Она должна была уменьшиться до нормального размера, и все равно ее руки и ноги вытягивались с кровати в комнату, но это не имело никакого значения. Она любила полеживать на моей двухэтажной кровати и рассказывать мне истории про всевозможные интересные места, где она побывала. Случалось, когда я не могла заснуть, она усаживала меня к себе на плечи, точно так, как папа, когда я была маленькой, и мы открывали окно моей спальни и улетали в ночь за всякими великими приключениями.