Герда - Эдуард Веркин Страница 3

Доктор достал спичечный коробок, из него спичку, чиркнул. Спичка лениво разгорелась, огонек получился ровный и зеленоватый, я уставилась на него и не смогла уже оторваться, так и глядела. Огонь добрался до пальцев доктора, лизнул их и погас. Забавный фокус. Суггестивненько.

– Я уже три раза рассказывала, – повторила я. – Ничего интересного. Слушайте, мне это неприятно вспоминать, как вы не поймете? Давайте телевизор лучше посмотрим, там про коровье бешенство как раз. Доктор, вы в курсе, что у нас в области коровье бешенство буйствует?

Про коровье бешенство он пропустил мимо ушей, сейчас затянет про катарсис. Я должна двадцать раз рассказать то, что с нами случилось, чтобы переживания и негативные эмоции не отложились у меня в подсознании и не изуродовали бы мою дальнейшую жизнь. Заговорить, заболтать. Когда мама предложила вызвать психотерапевта, я на всякий случай заранее подковалась. Книжки психологические почитала, канал психологический поглядела, шарик купила стеклянный, смотрела в него двадцать минут, прозревала грядущее и немного прозрела, какие-то струны, какие-то всплески, какие-то василиски, все как надо. У меня даже интерес появился, мир психопатологии оказался обширен и ярок, да и явившийся доктор не разочаровал – соответствовал, точно это он сам для психического канала сценарии писал, весь в тренде.

Спички меня удивили, с таким я не сталкивалась.

– Да я понимаю, – вздохнул доктор. – Понимаю, вам не хочется. Но так надо, Аглая. Такова процедура, таков метод. Он глуп, но действенен. Принято считать, что мы врачуем разум, но это не так, душа нам тоже небезынтересна…

Он снова чиркнул спичкой.

Спички у него необычные, старинные, в большом угловатом коробке. И горят необычно, ярко, не так, как сейчас. Грамотный ход, за этими спичками хочется наблюдать.

Доктор повел спичкой, я проследила за огнем. Гипнотизер.

Спичка погасла.

Я вздохнула. Ладно, сам напросился, сейчас я ему выдам. Я вчера вечером историю заготовила, как раз для докторишки. Такую, вполне себе ужасную, с деревенскими вурдалаками-трактористами, рашн реднек зомби, брутал массакр бензопилой…

Но тут дверь скрипнула и появилась Герда. Др. съежился в два раза, стал таким маленьким-маленьким, незаметным-незаметным и похожим на бобра, собрался в комочек, спрятался за зелеными очками и начал листать блокнот туда-сюда, туда-сюда, вроде как думая о разных способах моего излечения.

Забеспокоился.

Герда вошла.

– Хорошая собачка, – сказал, – очень хорошая. Бульмастиф?

– Унштруттерьер, – ответила я.

– Хорошая…

– Прекрасная, – согласилась я. – Только нервная очень.

– Нервная, я вижу… А может, она это… уйдет? Знаете, Аглая, она мне несколько… затрудняет…

– Ну, это если она сама захочет, я ей приказать не могу.

– Почему? – спросил доктор.

– Она меня не слушает, она Игоря слушает. Ничего не могу поделать, – пожала я плечами.

Док уставился на Герду, а та его пока не замечала, медленно покачивала головой, поблескивая глазами. Нос у нее дергался и морщился, чуяла спички.

– Это, конечно, не дело, – покривился др. – Не дело… Ладно, давайте продолжать. Меня интересует…

Герда печально оглядела комнату, не нашла ничего занимательного. Оглядела второй раз и интересное нашла. Доктора. Докторишечку. Презрительно понюхала воздух и направилась к нему разболтанной походкой уверенного в себе человека. Собаки то есть, но тоже уверенной.

Доктор замер. Герда приблизилась к нему, понюхала его уже в упор. Доктор икнул.

– Чего это? – спросил он.

– Вы ей, кажется, не нравитесь, – объяснила я. – Странно…

Др. попытался сдвинуться, но Герда тут же предупреждающе вздохнула, негромко так, чуть-чуть, но душевно, как умеет. И нос у нее продолжал дергаться, отчего зловеще выступали клыки.

Герда великолепна. Герда незаменима. Как мы без нее раньше жили?

Док принялся поглаживать дужку очков. Герда смотрела на него не отрываясь.

– Ну, так давайте поговорим, – сказала я. – О чем вы там толковали?

Др. сдвинулся, Герда заурчала уже с угрозой. Это у нее очень хорошо получается, даже не горлом, а как бы сразу нутром, точно там у нее компрессор аквариумный клокочет.

– Я слышал, вы творчеством увлекаетесь? – нервно спросил др.

– Ага. Это у нас семейное, папка мушки вяжет, сестра по кабанам из арбалета, а я пиесы сочиняю.

– Пьесы – это хорошо, – напряженно сказал он. – Это очень близко…

– Хорошо – это у Вампилова, а у меня про Ктулху. Вам Ктулху нравится?

– Ктулху? – спросил доктор.

– Ну да, Ктулху. Демон вод. Он спит под Арктической ледяной шапкой, но рано или поздно восстанет. И тогда все, никакой психоанализ нам уже не поможет.

– Интересно как… А я и не знал, что он…

– Никто не знает, – сказала я.

Я мистически округлила глаза.

– Ну, и стихи иногда, – сказала я. – По большим праздникам.

Герда икнула. Доктор вздрогнул.

– Это та самая собака? – нервно спросил он.

– А как же? Та самая. Морталшнауцер.

Доктор пошевелил бровями, неправильно, не так, как я.

– Хорошая собака, – сказал он.

– Хорошая, – согласилась я.

– Пьесы – это правильно, драматургия развивает композиционное мышление…

Герда подняла уши. Где-то в доме происходило интересное, требовавшее присутствия. Вот просто необходимого немедленного присутствия.

И Герда отправилась присутствовать.

Доктор вздохнул с облегчением, вытер со лба выступивший пот, зажмурил глаза, протер очки. Потряс коробком у уха.

– Вы интересовались моим творчеством, – напомнила я. – Пьесы хотели посмотреть.

– Да, да, конечно…

– Тогда я вам могу зачитать. – Я достала тетрадь, выбрала потолще. – Про то, как одна девушка стала вдруг слышать зов …

Я потерла виски, а доктор поглядел на меня с сомнением.

– Доктор, а вы никогда не слышите зов ?

Собака зевнула.

Бесшумно, только немного скрипнули челюстные мышцы, и зубы стукнулись друг о друга.

Собака зевнула.

– Хочет кушать, – сказала мать. – Собака хочет кушать.

Мать открыла холодильник и стала изучать содержимое. Колбаса, ветчина, карпаччо, заливное, балык, сало. Выбрала сало, домашнее, из Белоруссии, с укропом, с дымком.