По-настоящему - Екатерина Болдинова Страница 30

– Марина, тебе здесь не место. Ты очень яркая, у тебя талант. Я ведь читал твои рассказы. Ты могла бы стать настоящим писателем… Журналистом… Могла бы поступить в литературный институт!

Да, я давала Стёпе несколько своих рассказов. И он с таким восторгом о них отзывался… Тогда я не восприняла это всерьёз. Ведь я понимаю, что если он действительно в меня влюблён, то любой бред, который я сочиню, может показаться Стёпе прекрасным только потому, что его написала я.

– Риша…

Ну как мне объяснить ему, что это невозможно? Что слово «журналист» у меня дома запрещено под страхом смерти. Что диплом «писателя» мой папа пригрозит повесить на стенку в туалете. Что у меня нет выбора: «или юрист, или никто».

– Нет, Стёпа… Я останусь здесь… И вообще, ещё рано об этом говорить.

– Нет, не рано! Мы могли бы готовиться вместе! Я не понимаю, чего ты боишься! Родителей?

– Стёпа, давай не будем об этом… Пожалуйста…

Он обиделся. Рука, ласково накрывавшая мою, медленно сползла на стол. Небо, такое синее до этого, вмиг стало серым. Почему-то мне вдруг захотелось выбежать из этого уютного кафе и мчаться куда глаза глядят…

Потом мы говорили о каких-то пустяках. Стёпа проводил меня до дома и как-то холодно поцеловал на прощанье. Хотелось плакать. Родители и брат были на работе. Я села за стол, как всегда заваленный книжками. Завтра – история. Послезавтра – английский. Писать, читать, готовиться к поступлению… КУДА? Зачем?

29 марта 2000 года

Ходили со Стёпой в кино. На «Историю Золушки»…

…Я готова стать Золушкой бедной,

Как в том фильме, красивом и добром,

И терпеть двух сестричек вредных,

И бороться с мачехой злобной…

Пусть пока оторвали крылья:

Знаю я, что жестоки люди;

Пусть льёт дождь, пусть неверно имя,

Пусть надежды почти не будет, —

Я ведь – Золушка. Это значит:

Встречу счастье в конце пути.

Всё пройду, нигде не заплачу.

Ради принца, что ждёт впереди…

Вот такие вот строчки плясали у меня в голове после сеанса. Я бы так хотела быть похожей на Даниэллу. Хоть самую малость!..

30 марта 2000 года

Да, Стёпа едет в Москву. Его родители уже подыскали квартиру, где он будет жить. А ведь я ни разу в жизни не была в столице. Наверное, там красиво…

Почему-то Стёпа абсолютно уверен, что я должна поехать с ним.

Интересно, а в чём уверена я сама?..

Я попыталась поговорить об этом с мамой. Удивительно, в первый раз в жизни мы не смогли понять друг друга. Может быть, потому, что не захотели?

Я завела абстрактный разговор – о профессии.

– Не пойму, куда ты клонишь, Риша, – сказала мама. – Ведь мы же всё решили. Ты поступаешь на юридический.

– Ну да, мама, решили. А если я передумаю?

– Передумаешь? Почему?

– Потому что… Мам, я живу всем этим почти семнадцать лет! И знаешь, мне чуть-чуть надоело.

– Риша, семнадцать – это ещё очень мало. Сколько из них ты прожила сознательно? Десять лет? Чуть больше? Я работаю уже двадцать два года, и мне до сих пор нравится.

– Но ты ведь любишь свою работу, мама!

– А ты ещё её не знаешь! Неужели тебе не интересно? Вот смотри, у меня сейчас дело…

Дальше пошёл рассказ об очень запутанном деле, по которому мама как раз вынесла решение. Я не понимала и половины того, что она говорила, да, честно говоря, мне совсем не хотелось добираться до сути. Вечером я попробовала возобновить разговор, но, едва речь зашла о журналистике, папа прочитал мне пятиминутную лекцию о продажности журналистов и о том, что его дочь в этой братии не окажется никогда.

Запретный плод всегда сладок. Какие экзамены сдают на журфак?

3 апреля 2000 года

Первый день последней школьной четверти. Ещё два месяца, и всё закончится. И не будет ни уроков, ни учителей, ни одноклассников. Их заменят лекции, профессора, однокурсники. Как странно, даже не верится, что я окончу школу так скоро…

4 апреля 2000 года

Дружок, я не понимаю, что происходит. Такое ощущение, что я медленно теряю Олю. Она уходит всё дальше и дальше, и я ничего не могу сделать, чтобы вернуть её… хотя бы к жизни. Вчера, часов в двенадцать ночи, позвонила Олина мама. Она была очень расстроена. Искала Олю. Я удивилась, ведь и сама не знала, где она. Голос выдал меня, и я не смогла её прикрыть.

– Марина, ты не знаешь, что с ней происходит? Ведь вы же подруги, – допытывалась Ирина Петровна. – Она замкнутая какая-то, всё время ходит где-то, возвращается поздно…

Я пыталась объяснить, что Оля очень переживает из-за смерти Дика, но и сама слабо верила в свои слова.

Утром в школе Оля подошла ко мне:

– Зачем ты теперь лезешь в мою жизнь?

Я удивилась. И испугалась. Чего угодно можно было ожидать, но не этого.

– Оль, я не понимаю… О чём ты?

– Вы помешали мне уйти тогда, так хоть сейчас не лезьте, – резко сказала она и вышла из класса. Я помчалась на второй этаж, к Наталье.

Наташка изумилась не меньше меня. Неделю назад мирно пили чай на моей кухне – и вот пожалуйста. Конечно, имелась в виду Олина попытка самоубийства, но при чём здесь это? Наташа говорит, что остаётся только гадать. Нет, я тихо ждать следующей грозы не буду. Всё должно как-то выясниться, и, если надо, я готова чуть-чуть помочь событиям…

В очередной раз повздорили с мамой. Я рассказала ей, что Стёпа едет в Москву, поступать и учиться. И что я тоже хотела бы попробовать свои силы. Тем более что мы с ним могли бы быть вместе. Мама страшно рассердилась и долго говорила мне, что «уезжать на учёбу так далеко нет никакой необходимости», «закончить юрфак можно и здесь, в Сибирске очень хороший университет и много замечательных преподавателей» и «поступить в Москве самостоятельно невозможно, а денег на платное обучение у нас нет…» А уж идея, что мы могли бы «быть вместе со Стёпой», и вовсе привела её в ярость…

Нет, всё-таки дружить с родителями можно ровно до тех пор, пока с ними соглашаешься…

5 апреля 2000 года

В университете был день открытых дверей. Я ходила на факультет журналистики. Большая удача – экзамены не совпадают по датам с экзаменами на юрфак! Может, стоит попробовать?

Правда, судя по всему, тайком…

Стёпе я пока ничего об этом не сказала. Он стал много заниматься, его родители наняли ему несколько репетиторов для подготовки к поступлению. Я только сейчас заметила, что он очень отдалился от мальчишек из «антигитлеровской коалиции» и общается в школе со мной, да и… всё?