Четыре желания - Йон Колфер Страница 31

Лоури не знал, плакать ему или смеяться, созерцая все происходящее из ложи собственного черепа.

Март потер виски. У него от всего этого уже начинала болеть голова.

— Ладно, хватит мне заливать про вашего вундеркинда. Вы будете пинать мяч или нет?

— Разумеется, буду. Ведь я сюда пришел именно за этим, верно?

Мэг ступила на священную для каждого спортсмена траву Кроук-парка. Остаточные воспоминания бушевали на безлюдных трибунах, призывая к победе давно уже не существующие команды. Вокруг толпились тени игроков былых времен, пихавшиеся и пинавшие друг друга по ногам, когда судья смотрел в другую сторону. Возбуждение было заразительным. Мэг даже начало казаться, что она сама принимает участие в одном из знаменитых финалов прошлого и именно ей предстоит пробить решающее пенальти на последней минуте игры. Она чувствовала, как бьется от восторга сердце Лоури. Ему пришлось ждать пятьдесят лет, чтобы наконец осуществить свою мечту.

Мэг поставила на траву белый кожаный мяч и сделала восемь шагов назад. Шум призрачной толпы сразу же смолк. Игроки моментально растаяли в воздухе, не выдержав напряженности момента. Лоури мысленно произнес молитву. Пусть у нее все получится. В свое время он играл очень неплохо. Мэг может воспользоваться его памятью. И он впустил ее туда. Она вспомнила каждый мяч, по которому ему доводилось бить. Каждый матч, который он провел, бегая по истоптанному полю. Его воспоминания вились жужжащим роем электронов где-то в области затылка.

— А, так вот как это делается! — сказала Мэг и тут же приняла другую позу. Она распрямила плечи, перенесла весь свой вес на толчковую ногу. Это же так легко: одно движение — и мяч в воротах.

Впервые за все время они решали вставшую перед ними задачу в тесном сотрудничестве. Мышцы и мысли слились воедино. Мэг облизнула палец Лоури, выставила его, чтобы узнать на правление ветра, и ощутила вкусовыми рецепторами Лоури отвратительный табачный вкус.

— Тьфу! — воскликнула она и сплюнула на траву. Разумеется, поскольку ее легкие были прокуренными легкими закоренелого курильщика, содержимое плевка оказалось гораздо более противным, чем она ожидала.

— Какая мерзость! Смотри, что ты сделал со своим здоровьем!

— Пусть это послужит для тебя уроком! — выкрикнул Лоури из своего убежища.

— Что ты имеешь в виду? «Курение опасно для вашего здоровья»?

Все эта перепалка, вполне обычная для нашей парочки, весьма озадачила беднягу Марта.

— Вы с ума спятили, верно? Шарики за ролики закатились? Да, взялся я на свою беду помогать беглому психу, — и рука охранника потянулась к рации.

— Нет, Март, постой, — в отчаянии выкрикнула Мэг. — Это мне прошлое вспомнилось. Когда я еще сражался в рядах «Бойцовых Терьеров». Иногда так накатит, что, кажется, все словно наяву возвращается.

И Мэг утерла ладонью крокодилову слезу, глядя в щель между пальцев, клюнул ли Март на ее вранье.

— Тогда давайте бейте быстрее. Знаете, после всего, что мне тут с вами пришлось натерпеться, я слуплю с «Мира по воскресеньям» кучу бабок за эту историю.

Мэг сделала глубокий вдох и разбежалась. Она ударила по мячу подъемом стопы, как подсказали ей воспоминания Лоури, но мяч вильнул в сторону, легонько подпрыгнул и откатился на какие-нибудь три фута.

Март чуть не лопнул от смеха.

— Ой, не надо, умоляю! — покатывался он. — Ой, перестаньте меня смешить! Я этого просто не вынесу!

— Этот мяч очень твердый, — охала Мэг, потирая ушибленные пальцы на старческой ноге. — Он совсем не такой, как те пластмассовые, что на бензозаправке продают.

Март восторженно хлопнул в ладоши:

— Вы уверены, что ваше подразделение не называлось «Бойцовые Болонки»?

— Ладно, Март. Бывает.

— Тут где-то по соседству герл-скауты занимаются. Хотите, я приведу вам пару девчонок, чтобы они поучили вас, как бить по мячу?

Где-то в глубине мозга Лоури простонал:

— Он совершенно прав. Ты бьешь, как...

— Как кто?

— Да ты сама знаешь. Как...

— Как девчонка? Ты это хотел сказать?

— Ну...

— Я и есть девчонка! — крикнула Мэг. — Я ведь девчонка, верно? Так чего ты от меня ожидал?

Разумеется, бедняга Март, будучи парнем воспитанным, сразу же почувствовал себя неловко:

— Вы вовсе не девчонка. Я просто пошутил. Валяйте попробуйте еще один раз.

Но Мэг была вовсе не в настроении воспользоваться этим предложением, гораздо больше ей хотелось ворчать и браниться:

— Старый дурак, дурацкие твои Четыре Желания и дурацкая твоя жизнь, с которой я должна разбираться. Я и так из кожи вон лезу. Поцеловать Цецилию — это ведь моя работа, признай? Чуть не убилась при этом, кстати. И чем ты меня отблагодарил? Обзываешься только. «Ты бьешь, как девчонка». Пойду-ка я обратно в туннель — прямо сейчас.

— Да ну, зачем в туннель, — добродушно пробурчал Март. — Врежьте-ка лучше по мячу еще разок.

— А на фига! — надулась Мэг, окончательно позабыв, как она выглядит со стороны. — Зачем я должна в лепешку разбиваться ради какого-то старого козла?

Март распрямил плечи и навис над ней во весь свой рост:

— Потому что этот старый козел — ваш лучший друг. Сделайте это для него и сделайте это для той девчонки. А иначе какой вы пример ей подадите?

Удивительное дело, но, не имея ни малейшего представления о том, что происходит на самом деле, Март умудрился попасть в самую точку.

Не сказав ни слова, Мэг подняла мяч и вновь установила его на одиннадцатиметровую отметку.

Откуда-то из внутренней темноты голос Лоури прошептал:

— Спасибо.

— Рано еще говорить спасибо, — ответила Мэг и сделала восемь гигантских шагов назад. — Эта штука, она твердая как камень.

Март направился к ней от боковой линии. Рация по-прежнему болталась у него на бедре.

— Хотите полезный совет?

— А то нет, — сказала Мэг с выражением, которое однозначно следовало понимать, как «Вали отсюда!»

— Когда мне нужно пробить дальний удар, — продолжал Март, не замечая разбивающихся о его прочный лоб волн враждебности, — я представляю себе, что мяч — это чья-то голова. И принадлежит она какому-нибудь субъекту, которого я, мягко выражаясь, недолюбливаю.

Мэг на миг замерла. Это был действительно полезный совет. Представить, что мяч — это чья- то голова. Причем она прекрасно знала, чья это будет голова.

Она приготовилась к удару. Мяч уже не был теперь ни в чем не повинной кожаной сферой, он превратился в башку Франко. И башка говорила ей: «Это больше не твой дом, маленькая мисс. Здесь больше никто не будет носиться с тобой, как с принцессой. Ты будешь делать все, что я тебе прикажу, и без лишних разговоров...»