Поллианна. Юность Поллианны - Элинор Портер Страница 33

— Почему? — печально усмехнулась она. — Такая уж уродилась. Ты, может быть, не помнишь, но когда-то давно, когда я была маленькой, мне всегда казалось, что, когда я приду на небо, у меня будут чёрные кудряшки.

— Это и сейчас твоя заветная мечта?

— Н-нет… — смутилась Поллианна. — Но они мне всё равно нравятся. Да и кроме того, ресницы у меня не длинные, нос не греческий, не римский и не какой-нибудь такой, который считается красивым. Просто нос. Лицо длинное или слишком короткое… не помню, какое именно, но я его один раз измеряла и сравнивала с лицом образцовой красавицы. У неё ширина лица должна быть равной пяти глазам, а ширина глаза… чему-то ещё. Я забыла, только мои глаза всё равно не подходят.

— Что за мрачная картина! — рассмеялся Джимми. И, с восхищением глядя на восторженное лицо и выразительные глаза, он спросил: — А ты смотрела в зеркало, когда разговариваешь?

— Конечно, нет! Зачем?

— Ну тогда как-нибудь попробуй.

— Что за смешная мысль! — засмеялась она. — А что я должна говорить? Скажем, так: «Если тебя не устраивают твои ресницы и твой нос, радуйся, что у тебя всё-таки есть и нос, и ресницы!»

Джимми расхохотался вместе с ней, но на лице его появилось странное выражение.

— Ты всё ещё играешь в свою игру, — сказал он. Поллианна удивлённо повернула голову и посмотрела на него.

— Ну конечно! А что? Джимми, ведь я бы ни за что не выжила эти последние шесть месяцев, если бы у меня не было игры! — голос её немножко дрогнул.

— Просто я не слышал, чтобы ты о ней упоминала, — заметил он.

Она покраснела.

— Я думаю, что просто боюсь много говорить… с незнакомыми, ведь им всё равно. Когда мне двадцать, это не так, как было в десять… Конечно, я понимаю… Люди не любят, чтобы им проповедовали, — закончила она с грустной улыбкой.

— Да, — кивнул молодой человек. — Но иногда мне интересно, Поллианна, понимаешь ли ты всю глубину этой игры и что она сделала с теми, кто в неё играет?

— Я знаю, что она значит для меня. — Голос её стал тихим, глаза смотрели в сторону.

— Она очень много меняет, если знаешь Спасителя, — начал он после долгого молчания. — Ведь без Него она невозможна! Человек не может радоваться пустоте, а жизнь без Него пуста. Но когда Спаситель заполняет сердце, радостью наполняется вся жизнь. Если бы люди могли это понять, изменился бы весь мир.

— Джимми, как хорошо, что ты это знаешь… Многие люди не хотят этого понять, — грустно улыбнулась Поллианна. — В прошлом году в Германии я встретилась с одним человеком. Он потерял все деньги и очень мучался. Какой он был мрачный! Кто-то в моём присутствии попытался пошутить и сказал: «Не печалься, всё могло быть гораздо хуже!» Если бы ты только слышал, что он на это ответил! «Меня особенно злит, — прорычал он, — когда мне говорят, что могло быть хуже. Я должен, видите ли, благодарить за то, что у меня есть! Ходят с Евангелием в руках и скалят зубы, болтая о том, как они благодарны, что могут дышать, есть, ходить, лежать! Когда мне говорят, что я должен быть благодарен, мне просто хочется пристрелить кого-нибудь». Представляешь, что бы могло случиться, если бы я заговорила с ним о моей игре? — засмеялась Поллианна.

— Он нуждается в ней, — ответил Джимми.

— Конечно, нуждается, но ни за что не дал бы мне и слова сказать.

— Наверное, ты права. Но посуди сама, с этой своей философией, он сделал себя и всех окружающих очень несчастными! А представь, если бы он стал играть в твою игру. Пока он искал бы что-нибудь, чему можно порадоваться, он просто не мог бы ворчать и брюзжать. Ему было бы легче. А если бы он узнал о Том, Кто всё это даёт и отнимает, и понял, что Он никогда не ошибается, а всё делает для нашего блага, то стал бы совершенно другим. С ним легко было бы жить, ему самому было бы хорошо. Когда держишь бублик, не нужно думать о дырке — подумай о том, что у тебя есть бублик. Да, беда одна не приходит, обычно события разворачиваются цепочкой.

Поллианна одобряюще улыбнулась.

— Знаешь, я вспомнила, что я сказала одной старушке. Она была в «Женской помощи» на Дальнем Западе и просто наслаждалась своими несчастьями, рассказывала о них всем подряд. Мне тогда было лет десять, и я учила её играть в игру. Ничего не получалось. Наконец я поняла причину и победоносно провозгласила: «Ну, тогда можете радоваться, что у вас столько бед, ведь вам очень нравится быть несчастной!»

— И на неё это подействовало? — усмехнулся Джимми.

Поллианна стала серьёзной.

— Боюсь, что если бы я сказала так тому человеку в Германии…

— Нет, говорить надо, ты должна говорить… — он остановился с таким странным выражением лица, что Поллианна удивлённо на него посмотрела.

— В чём дело, Джимми?

— Да нет, ничего, просто я подумал, — ответил он, — я заставляю тебя всё это делать, а сам боялся, что ты этим занимаешься. Понимаешь? Боялся, что… что… — он запутался, сильно покраснел и замолчал.

— Нет, Джимми, — настаивала она, — не думай, что на этом можно остановиться. Что ты хочешь сказать? Пожалуйста, продолжай!

— Да ничего особенного.

— Я жду-у, — тихо проговорила Поллианна. Голос её был спокойным и уверенным, но глаза прищурились.

Молодой человек, совсем смутившись, глянул на её улыбающееся лицо и сдался.

— Ну ладно, пусть будет по-твоему, — пожал он плечами. — Просто я немножко беспокоился… об игре… Боялся, что ты будешь о ней говорить, как в детстве.

Весёлый смех прервал его.

— Что я тебе говорила? Даже ты беспокоился, как будто в двадцать лет я могу быть такой же, что и в десять!

— Н-нет, Поллианна! Честно, я не это имел в виду. Я думал… конечно, я знал…

Но Поллианна заткнула уши пальцами.

Во второй половине июня Поллианна неожиданно получила письмо от Деллы Уэзербай.

«Я очень прошу тебя оказать мне услугу, — писала та. — Надеюсь, ты могла бы мне посоветовать хорошую тихую семью в Белдингсвилле, которая была бы не против, чтобы сестра моя пожила у них летом. Их будет трое — миссис Кэрью, её секретарь и приёмный сын Джеми. (Наверное, ты его помнишь?) Они бы не хотели жить в обыкновенной гостинице или в доме, который сдаётся. Сестра очень устала, и доктор посоветовал, чтобы она поехала куда-нибудь в тихое местечко, чтобы совершенно отключиться от всего. Он рекомендовал Вермонт или Нью-Хемпшир, но мы сразу подумали про Белдингсвилль и про тебя. Не могла бы ты порекомендовать нам подходящую семью?

Я обещала Руфи написать тебе. Они хотели бы выехать, если можно, в первых числах июля. Не слишком ли затруднительно ответить, если ты знаешь такое место? Пожалуйста, пиши мне сюда, сестра моя сейчас здесь, в санатории, уже несколько недель.