Охота за Красной Шапочкой - Валерий Роньшин Страница 38

— Ах ты, господи, — запричитала Дорожкина, — жалко-то как…

— А что вы хотели?

— Да вот письмо от внучка получила. А очки опять куда-то запропастились, будь они неладны.

Орешкин слегка обалдел. Повторялся разговор недельной давности. Причем слово в слово.

— Так давайте я почитаю.

— Ой, почитай, милок, почитай…

Они прошли в комнату. Антонина Карловна начала усаживаться кресло. «Сейчас вспомнит, что плиту не выключила», — подумал Ромка.

— Батюшки, я же плиту не выключила, — вспомнила Дорожкина. Кряхтя и охая, бабка начала вставать…

— Да я схожу, выключу, — предложил Орешкин.

— Нет, нет, милок. — Я уж лучше сама…

«А вдруг у меня крыша поехала?» — пронеслось в голове у Ромки. Он быстро распечатал конверт и немного успокоился. В конверте лежало не письмо — как тогда, а открытка. В ней было всего три строчки:

«Поздравляю! Желаю побольше прикалываться и поменьше обламываться!

ЦДТР»

Ромка посмотрел на конверт. Открытка была адресована лично ему, Орешкину. Обратного адреса не было.

В прихожей раздались шаркающие шаги. Старуха Дорожкина вошла в комнату и снова начала усаживаться в кресло.

— Ну чего там мой внучек пишет? — усевшись, спросила она.

— Антонина Карловна, это не вам письмо.

— Ась? — приставила Дорожкина ладонь к уху.

— Я говорю: не вам письмо! — прокричал Ромка.

Старушка растерянно заморгала:

— А кому же?

— Мне.

— Тебе, милок?

Орешкин кивнул.

— Ах-ах-ах, — заахала Дорожкина. — Видать, мой ключик и к вашему ящичку подходит. И я сослепу в него залезла.

— Выходит, так, — рассеянно ответил Ромка, думая об открытке — что еще за ЦДТР ее прислал?..

Снова начинала раскручиваться непонятная история.

Когда старуха Дорожкина ушла, Ромка вновь перечитал странную открытку. С чем, интересно, его поздравляют?.. День рождения у него прошел. Именины тоже… И кто же такой — ЦДТР?..

«Эх, Димыча бы сюда», — подумал Орешкин, как думал он обычно, когда сталкивался с чем-то необычным.

Снова затрезвонил звонок. На сей раз телефонный.

Ромка схватил трубку, ни на секунду не, сомневаясь, что звонит Молодцов.

— Димыч, — закричал он, — ты?

— Я, — раздался в ответ удивленный голос, — а откуда ты узнал?

— От верблюда, — засмеялся Ромка. — Небось из «Боинга» звонишь?..

— Да из какого там «Боинга», — тоже засмеялся Молодцов. — Мы с отцом опять никуда не полетели.

— Почему?

— Папаше поручили срочно расследовать одно дело. Сегодня из Кунсткамеры мамонта сперли.

— Мамонта?

— Ну то есть чучело мамонта. Подогнали ночью к музею фуру, погрузили мамонта и увезли в неизвестном направлении.

— А кому могло понадобиться чучело? Я еще понимаю, если б мамонт живой был…

— В этом и загадка. Странная кража получается. Папаша с Чайниковым уже погнали в музей. Давай, Орех, и мы туда сгоняем.

— Давай.

— Тогда заскакивай ко мне. Пока.

Ромкин взгляд упал на открытку.

— Димыч, Димыч!.. — закричал он в трубку. — Лучше ты ко мне заходи. Тут опять непонятное письмо пришло.

— Стебаешься, что ли?..

— Нет, правда. Даже не письмо, а открытка.

— И кому на этот раз?

— Мне.

— Тебе?

— Да. И не ясно, от кого. Сейчас я тебе прочту. — Орешкин прочел.

— А-а, — разочарованно протянул Димка, — я-то думал, действительно что-то необычное. Это тебе Соломатина из Гусь-Франковска прислала.

— Лика?

— Ну да. Она тебя поздравила с успешным окончанием нашего расследования.

— А откуда она узнала?

— Так я звонил в Гусь-Франковск. Катьке. И все ей рассказал. Мы с ней три часа трепались. Представляю мамашино лицо, когда телефонный счет придет.

Но Орешкину было не до лица Димкиной матери.

— Димыч, — с замиранием сердца спросил он, — а ты с Ликой не разговаривал?

— Разговаривал.

— Обо мне?

— Ну а о ком же еще?

— Она на меня еще сердится?

— Нет, не сердится. Я ей рассказал, как все на самом деле было. Что это Акулова первой полезла целоваться. И тебе поневоле пришлось отвечать на поцелуй, чтоб не оскорбить ее женские чувства… Ведь так же, Орех?

— Да, — согласился Ромка, — именно так.

— Соломатина во все это врубилась и сразу же тебя простила. Позвони ей, она ждет твоего звонка.

— Ой, нет, — испугался Орешкин. — Я боюсь. Вдруг она меня снова отошьет.

— Ромыч, не веди себя как описавшийся от страха первоклашка, — сурово сказал Димка. — Давай звони прямо сейчас. А после заскакивай ко мне. Пойдем мамонта искать.

Молодцов бросил трубку. Ромка дрожащей рукой набрал код Гусь-Франковска, а затем номер своей бабушки Светы.

— Алло, — сказала Лика.

Сердце у Орешкина оборвалось. Во рту пересохло.

— Лика, — чуть слышно произнес он, — это я.

— Алло, говорите громче.

— Лика, это я, — громче сказал Ромка.

— Рома, это ты?

— Да, я.

Наступило молчание.

— Ну как у тебя дела? — наконец спросила Лика.

— В порядке, — ответил Ромка. — А у тебя?

— И у меня в порядке…

Снова помолчали. Орешкин вдруг решился.

— Лика, — выпалил он, — прости меня.

— Я уже тебя простила, Рома. Мне Дима Молодцов все рассказал. Ты вел себя как настоящий мужчина.

— Правда?! — обрадовался Ромка. — И ты на меня больше не сердишься?

— Не сержусь. Приезжай сюда. Я тебя жду.

— Мы тебя ждем! — неожиданно возник в трубке голос Катьки.

— Ты получил мою открытку? — спросила Лика.

— Да, получил. — Орешкин немного помолчал. — Лика…

— Да?

У Ромки опять во рту пересохло:

— Ты… ты меня любишь?..

— Мой ответ на семнадцатой странице, — засмеялась Лика. — В общем, приезжай.

— Приеду, — пообещал Ромка. — Как только найдем с Димычем мамонта, так сразу и приему.