Доплыть до грота (сборник) - Тамара Михеева Страница 4

– Вернись, вернись, я не знаю, как мне жить без тебя, я никогда еще не был так одинок и растерян.

Иногда Таня поднимает брови, будто удивляется, или сжимает мою руку. Но врач уже объяснил мне: нельзя уверенно сказать, что это осознанно, это может быть рефлекторная реакция мышц.

– Правильно, что вы с ней говорите, – кивала мне медсестра. – Надежды почти нет, но чудеса случаются.

На наших подоконниках росли ряды шишек, ракушек и палочек.

Две недели – это очень долго. Это ужасно, катастрофически долго, если два раза в день ты ходишь в больницу разговаривать со своей женой, лежащей в коме. И это в два раза дольше, когда с тобой ходит маленькая девочка, сидит и ждет тебя в приемном покое и вскидывает на тебя глаза, когда ты выходишь. Я не скрываю от нее, что состояние по-прежнему «стабильно тяжелое» и надежды почти нет. Какой смысл врать ей сейчас? И правильно ли это?

Меня удивляет, что Зоя не плачет. Ни в палате, ни дома. Может, она не понимает, насколько все серьезно? Чуть ли не первый раз в жизни я жалел, что моя первая жена, с которой мы поженились очень молодыми и развелись очень быстро, не родила мне ребенка. Может быть, если бы у меня был взрослый сын, он мог бы сказать мне сейчас:

– Не переживай, отец, она выкарабкается. Все будет хорошо, заживете, как раньше.

Или была бы у меня взрослая дочь, и она бы объяснила мне, что чувствует в такой ситуации одиннадцатилетняя девочка.

В тот день Зоя вскрикнула:

– Смотри! В бабушкином цветке кто-то проклюнулся! На сорняк вообще-то не похоже…

Зоя зовет меня на «ты», но по имени-отчеству. Так звала меня Таня, когда мы только познакомились, так стала звать и Зоя, так и осталось до сих пор. Хотя мы живем вместе уже пять лет и для Тани у нее куча имен и прозвищ: бабушка, бабуся, бабуля, бамбусик, буся, батаня…

Я взял очки. Точно, проклюнулись. Я вспомнил, что сам бросил в горшок семена, которые вытряхнул из кармана Зоиной кофты.

– Что это, а?

– Сосны твои… вечно в карманах семена, вот я и бросил сюда.

– Бабушка нас убьет!

А вечером позвонил врач. Я уходил за молоком, а когда пришел, с порога услышал, что Зоя говорит по телефону:

– А еще, представь себе, дедушка бросил в твою толстянку семена сосен, и они, представь, проросли!

Я тихонько поставил банку с молоком на пол в коридоре. Встал у стены. Сегодня утром я был у Тани, и она показалась мне совсем… совсем… Я решил тогда, что нет надежды уже даже на чудо. А тут вдруг «сосны в твоей толстянке».

– Целую тебя, бамбусик мой! Да, да, конечно, я скажу, он сразу тебе позвонит!

Я шагнул в комнату.

– Ой, ты пришел! Прости, твой телефон зазвонил, и я взяла, просто там было написано «Танин врач» и я подумала…

Она прижалась к моему плечу и расплакалась.

Тане и врачу я перезвонил позже. После теплого молока с медом. Уткнув разбухший от слез нос в кружку, Зоя рассказывала мне, как она взяла трубку, а врач, узнав, что я забыл телефон дома, передал трубку Тане. И говорит она очень тихо и не очень понятно, но все помнит, даже как упала.

– Я думаю, вам надо принять участие. Ну, в том марафоне по скандинавской ходьбе, – сказала Зоя, допивая молоко. – Помнишь, я говорила? А сосны мы пересадим в другой горшок. И совсем она не рассердилась! А ты боялся! Сказала, что сосны – это к счастью.

– 2 -

Как это все-таки странно – у меня теперь есть сестра. Не было и вдруг есть. Ее зовут Зоя, у нее темные волосы, гладкие и блестящие, совсем не как мои, она заплетает их двумя «дракончиками». У нее светлые глаза, какие-то серые, наверное, или, может, зеленые, я точно не знаю. А у меня карие.

Зоя любит полосатые носки. Это, конечно, вообще не важно, я не знаю, зачем я об этом говорю. Просто однажды я заметила, что у нее все носки полосатые, других нет. А вся одежда – с карманами. Карманы ей нужны для того, чтобы складывать шишки, палочки и камешки, всякую дребедень, которую она находит по дороге к папиной работе.

Туда Зоя ходит каждый день, прямо с утра. Ведь сейчас лето, как раз «сезон» – с мая по октябрь. А в другое время у папы и работа другая.

У него свой веревочный парк. Что-то вроде аттракциона. На разной высоте натянуты трассы со всякими препятствиями, которые нужно обходить. Тебе надевают обвязку, дают карабины и ролик. Это весело и немножко страшно, но всем нравится, и у папы много клиентов. Я тоже часто хожу туда, помогать и просто так. Мне нравится смотреть на людей. Люди все разные. Кто-то смелый, кто-то не очень. Кто-то красивый, кто-то смешной. Зоя вот, например, очень ловкая. Она с первого раза прошла все трассы, даже самые сложные. Папа сказал, что у нее есть талант.

А еще у Зои есть дедушка. Это из-за него она теперь с нами. Только он не настоящий ее дедушка, не родной. Он – муж ее бабушки, которая умерла. И Зою он не смог «сдать в детский дом», поэтому разыскал папу. А ему самому не разрешили стать опекуном – он ведь Зое не родственник. А мой папа – родственник.

Ближайший.

Ее отец.

Я слышала, как родители разговаривают на кухне.

– И как только он тебя откопал? – сказала мама.

– Я вообще-то не скрывался.

– Но вы не были женаты!

– Не были. Но Татьяна Васильевна меня знала.

Мама долго молчала, потом спросила:

– Ты знал про нее? Ты знал про Зою?

– Да.

И они опять надолго замолчали. Я замерла у кухонной двери. Боялась, что сейчас мама скажет, как сильно она папу презирает. Потому что получается ведь, что он бросил Зоину маму и саму Зою! Может, он даже никогда Зою и не видел! Он ведь ни разу нам не говорил про нее! Конечно, не видел… Трудно увидеть Зою и бросить. Ну, правда. Я вот сразу ее полюбила. Хоть она меня и не замечает. Конечно, я же младше на два года. И вообще невзрачная, я слышала, так Инга бабушке про меня сказала.

– Я не готов был. Не готов к ребенку и вообще семью заводить. Да и она… мне показалось, она тоже не готова, – снова заговорил папа.

– Показалось?

– Она решила, что не будет рожать, раз так. Раз я не хочу. Но и встречаться нам вроде как смысла больше нет. Этот «смысл» меня добил просто. Я еще что-то там пытался, но она избегала со мной встреч, а потом и вовсе уехала к маме, мне ее подруга сказала. И я больше ее никогда не видел. А потом через общих знакомых узнал, что она все же родила. Но ты уже ждала Майку, и я… я сделал свой выбор.

Вот так.

Из нас двоих папа выбрал меня. Наверное, это потому, что он Зою не видел никогда. Но все-таки на секундочку мне стало приятно. А потом – стыдно. Получается, я виновата, что Зоя росла без отца. Мне было интересно узнать, что по этому поводу думает мама, но она молчала. А потом позвонила Инга, пришлось отвечать, и я прослушала, о чем они там дальше говорили.