Мальчик по имени Хоуп - Лара Уильямсон Страница 42

– Убери их в стиральную машину, – говорит один.

– Мы не в телесериале, – добавляет другой, увозя маму на инвалидном кресле.

Ну, это я уже и сам понял. Если бы мы были в телесериале, им бы пригодились теплые полотенца. Именно оттуда я эти сведения и почерпнул.

Когда ее кладут на металлические носилки, мама слабо улыбается. Ее поднимают в машину «скорой помощи», и я еле успеваю зажать кое-что в ее ладони.

– Я люблю тебя, – говорит она, разглядывая предмет.

Я совершенно уверен, что надо было ответить «я тоже тебя люблю», но я стормозил, и двери «скорой» закрылись. И теперь как-то глупо говорить что-то, когда мама все равно уже не услышит.

Как только карета «скорой помощи» скрывается за углом, я надеваю куртку и бегу по улице в мастерскую Большого Дейва. Добежав, я едва могу дышать, и у меня так колет в боку, будто какой-то великан тычет в меня иголкой. Снаружи мастерская кажется пустой, но я все равно дергаю дверную ручку. Закрыто. Я стою посредине поросшего крапивой газона и жду Большого Дейва. Вряд ли он далеко уехал, успокаиваю я себя. Клиент его надолго не задержит. Еще пара секунд – и его машина появится из-за угла и подъедет ко мне.

Этого не происходит.

Минут десять я стою и посылаю эсэмэски Грейс и Крису (он сейчас на тхэквондо и, вполне вероятно, смертным боем избивает воздух). Следующие десять минут я считаю собачьи какашки в переулке. Насчитал пять, хотя в такой темноте разглядеть сложно. Я подозреваю, что на самом деле их шесть и что я стою на одной из них. Я вытираю ногу о крапиву и жалюсь о нее же, и вот с дороги сворачивает машина и освещает меня светом фар. Я подпрыгиваю, размахивая руками.

– Дэн? – Голова Большого Дейва высовывается из окна.

Я объясняю, что мама рожает, и запрыгиваю в машину. Ну и гонка! Мы как два копа, которые мчатся по дороге на хвосте у преступников. Шины визжат, когда Большой Дейв не сбавляет скорость на поворотах. Все, что нам нужно, – это свободная дорога. Когда светофор загорается красным, Большой Дейв стучит по рулю и кричит:

– Да быстрее же! Молись, чтобы всю дорогу светофоры были зелеными.

Я так и поступаю. Как минимум на четыре светофора мои молитвы действуют. Пятый светится желтым, но это оттого, что я отвлекаюсь и задумываюсь о фолиевой кислоте, которую подсыпал тогда маме. Не знаю, почему вообще мне пришла в голову эта мысль и почему я сейчас об этом вспомнил, но так уж получилось.

– А если мама приняла две таблетки фолиевой кислоты одновременно, это ведь передозировка?

– Э? – Большой Дейв так срезает на повороте, что меня отбрасывает к двери и я ударяюсь локтем о ручку. – Не глупи. Ей и надо было принимать фолиевую кислоту.

– Я знаю, – отвечаю я, потирая руку. – Но мне кажется, она выпила лишнюю таблетку по ошибке.

– Не думаю, что одна таблетка сверх нормы считается передозировкой. Не знаю, откуда у тебя вообще такие странные мысли в голове. Перестань нервничать, я спешу в больницу лишь потому, что хочу успеть на роды.

Я откидываюсь на спинку кресла и разглядываю синяк: он распускается у меня на локте маковым цветком.

Большой Дейв успевает вовремя. Он уходит к маме, и я остаюсь слоняться по коридору с десятью фунтами в кармане. Большой Дейв вытащил купюру из кошелька, у него уже не было времени засунуть ее обратно и дать мне вместо нее мелочь. На десять фунтов можно купить уйму шоколада. Я уже съел пять батончиков и открыл пакет луковых чипсов. На самом деле луковые чипсы с шоколадками сочетаются не очень хорошо.

Когда Грейс присоединяется ко мне, я протягиваю ей остатки чипсов и говорю:

– Это была ты.

Изо рта Грейс вылетает фонтан хрустящих крошек.

– Это была я? Что?

– Тогда давно, когда я получил от папы письмо. Оно было не от него. Это ты его написала. Притворилась папой. И тебе бы это сошло с рук, если бы я не увидел записку, которую ты оставила маме. Ты написала ее большими буквами. У тебя странная «Е», похожая на перевернутую тройку. Ты, наверное, спешила? Раньше я этого не замечал.

Грейс покрывается румянцем и опускает глаза; ресницы касаются щек.

– Ты ведь не ненавидишь меня теперь, а? – Она даже не пытается скрыть правду. – Прости меня. Папа так тебя обидел на этом шоу, что я хотела, чтобы ты о нем забыл. И я знала, что единственный способ это сделать – убедить тебя в том, что он попросил тебя жить своей жизнью. Если бы я сказала тебе это, ты бы меня не послушал.

– Нет, – в задумчивости отвечаю я. – Не послушал бы.

Грейс комкает пакет из-под луковых чипсов и пихает в карман.

– Я сделала это ради тебя, – добавляет она.

– Ты ведь тоже по нему скучаешь? – шепчу я.

Она отворачивается:

– Я стараюсь об этом не думать.

Мне становится очень грустно, когда я понимаю, что Грейс превратилась в ниндзю именно тогда, когда ушел папа. Тогда она стала злой и коварной. Мне не приходило в голову, что это папино отсутствие сделало ее такой. Я будто все это время жил на автомойке, и только сейчас с меня стала спадать пена. Папа называл ее принцессой. Только он. После его ухода она больше этого обращения не слышала. Наверное, ей от этого больно. Тушь у Грейс размазалась, и она выглядит похожей на испуганную панду. Я бы хотел на нее разозлиться, но не могу.

– Ничего страшного, – говорю я. – Я не злюсь. Возможно, ты сделала мне одолжение. На самом деле ты не Ниндзя-Грейс. Ты Принцесса Грейс.

Я хватаю ее руку и чуть не давлюсь словами. Пальцы с обкусанными ногтями, покрытыми блестящим лаком, смыкаются вокруг моей ладони, и сестра слабо улыбается. А потом вырывает руку и тянет ее в карман:

– Я уже целую вечность хотела тебе это отдать. Как-то я наткнулась у тебя под кроватью на список. – От сестры ничего не спрячешь. – Я поняла, что тебе тоже грустно, и хотя ты и вычеркнул этот пункт, я все равно купила тебе вот это.

Грейс достает из пальто красную игрушечную ракету. На боку белым лаком для ногтей написано «ХОУП-1».

– Но тебе ведь не нужна новая сестра, которая не говорит гадостей? Это я в списке тоже увидела.

– Нет, – отвечаю я, кладу ракету в одну ладонь и накрываю другой. – Мне хорошо и с той сестрой, которая у меня есть.

– Теперь у тебя больше одной сестры. – В приемном покое появляется Большой Дейв с широчайшей идиотской улыбкой на лице.

Когда он сообщает нам, что мама родила, появляется Кристофер в белом халате. А что, вполне подходящий наряд, думаю я. Большинство людей в больнице одеты так же.

Мы спешим в одну из палат: мама сидит в кровати, а рядом с ней стоит люлька с розовым бланманже.

– Мам, ты взяла чьего-то ребенка по ошибке, – говорит Грейс, заглядывая в люльку.