Аксель и Кри в Потустороннем замке - Леонид Саксон Страница 43

— Ты что, так и пойдёшь на завтрак?

— Я свои игрушки всегда ношу с собой. Как и ты…

Они вышли в коридор и не спеша отправились вниз.

— Доброе утро, — тихо сказал Акселю в ухо знакомый голос, когда он завернул за угол.

— Это ты! Ты здесь! — с огромным облегчением пробормотал мальчик. Кри улыбнулась и потянулась руками в пустоту. Кто-то потрепал её по волосам и слегка оттолкнул от себя, напоминая об осторожности.

— Ты не слишком далеко зашёл с этим ружьём? Ей восемь лет! — напомнил Хоф.

— Она не выстрелит. Да и в кого? Но так ей спокойней, — ответил Аксель. — К тому же там есть предохранитель… Знаете, мне надо вам… тебе кое-что сказать.

— Меньше, чем ты думаешь, — усмехнулся комиссар. — Я как раз заглянул к тебе, когда ты, забыв закрыть дверь, беседовал с Амалией. Ты неплохо держался с ней, кстати сказать… Но что случилось со стеной у тебя в комнате?

— А в чём дело? — тут же встряла Кри. И Аксель был даже рад, что она по-прежнему чем-то интересуется, не превратилась в запуганного зверька. Он торопливо объяснил, что, в общем-то, и сам ничего не понимает.

— Я ведь только подумал, что неплохо бы взглянуть на Кри, и — раз! — увидел её.

— И прекрасно, не вздумай ничего менять! Да заколдуй и мою стенку, чтоб я тебя тоже видела. А ещё лучше — убери её совсем! — распорядилась девочка.

— Но я не умею, сколько раз повторять! — раздражённо буркнул Аксель.

— Странно… — протянул Хоф. — Может быть, тебе кто-то помог?

— Да нет же! Кого я мог позвать, раз ты не велел?

— Ну, тогда, значит, у тебя самого проявились волшебные способности, — совершенно серьёзно сказал Хоф. — А ну, пожелай что-нибудь!

— Хочу эскимо с клубничной начинкой! — громко произнёс Аксель, на всякий случай щёлкнув пальцами. Все застыли, но ничего не произошло. Он попробовал без щелчка — то же самое.

— Нет, что-то тут не то… — вздохнул комиссар. — Может, твоё желание сбылось потому, что ты был рядом с этим чёртовым… как его там… усилителем?

— Скорее уж рядом с моим родным дедушкой Гуго, — задумчиво ответил Аксель. — Он по-прежнему снится мне! Но к утру я всё забываю…

— Ах да, Гуго… Ну, если сегодня выдастся спокойная ночка, я непременно прочту его тетрадь, и ты покажешь мне тот рисунок. Как знать, возможно, это даст нам не меньше, чем болтовня Фибаха и его птичек… Кстати, я уже успел повидать герра профессора!

— Как? Когда? — одновременно спросили дети.

— Ночью. Я решил проводить Элоизу. И не ошибся: она сразу же отправилась с докладом! Мы с ней дошли до приёмной, а потом вместе проникли в святая святых — к профессорскому духу…

— Ты был там? Здорово! — восхитился Аксель. — Как это ты решился? А вдруг бы дух тебя увидел?

— Н-ну, честно говоря, я бы, может, и не решился… да уж больно несолидно звучал твой рассказ про все эти фокусы. Похоже, ты был прав, паренёк: всё это действительно балаган! Элоиза — почему-то дёргаясь и шипя от ярости — рассказывала, как вы уважаете Фибаха и горите желанием ему помочь. А дух задавал ей вопросы гробовым голосом и всячески нагонял на неё страх. Напоследок он показал ей в зеркале жаркое из неё самой с гарниром из овощей: это, дескать, если она в чём-нибудь ослушается. И отправил спать. Едва она унесла ноги, как из-за алтаря вылез прятавшийся там Фибах, довольно ухмыльнулся, сказал: «Дура!», протёр зеркало платочком и тоже отправился на покой. Я довёл его до личных покоев, кажется, не очень больших, и при случае сделаю там обыск. Но, боюсь, до допроса не будет времени… Ты, кстати, нашёл предлог, как заманить его к себе?

— Н-нет… — сознался Аксель. И вдруг его осенило: — Прозрачная стена!

— Неплохо, — одобрил Хоф. — А ещё лучше было бы, если б она иногда мычала…

— Как это — мычала? — растерялся мальчик.

— Коровой. Знаешь такое животное? Так вот, иногда оно мычит, и неплохо бы твоей стенке взять с него пример. Уж тогда некий доктор биологии точно зайдёт послушать… А вот и холл. Я умолкаю. Ну, друзья, за неимением коровы выдоите побольше из нашего Четырёхглазого Скотовода!

Чувствуя себя бодрее благодаря невидимой защите, Аксель и Кри вступили в холл. Им навстречу уже спешила Амалия. На сей раз она была в компании Беттины фон Краймбах-Каульбах, которой уже, видимо, успела рассказать о любезностях господина Реннера. Обе птерокурицы источали радушие, а Беттина — вот дела! — повязала морщинистую шею розовым бантом. Не иначе как решила затмить в глазах детей Амалию!

— Кри, похвали её бант, — шепнул Аксель. — Нет времени объяснять, но… в общем, веди себя так, словно тебя снимают в кино. Кстати, — вымученно добавил он, — таким птичкам и их хозяину и впрямь ничего не стоит сделать о тебе фильм.

Но прежде безотказное средство не подействовало. Кри только сжала губы, словно за эти сутки превратилась совсем в другого человека. Однако она по мере сил улыбалась и слабо поддакивала комплиментам Акселя. Через пять минут брат, сестра и птицы выглядели лучшими друзьями. И Аксель, как и в случае со Шворком, уже сам не знал, притворяется он или нет. Элоиза не показывалась, но её злобное присутствие ощущалось в воздухе.

— Нас, кажется, ждут… — напомнил наконец мальчик, удивляясь, что птицы вроде бы уже не торопятся. Тогда Амалия дотронулась лапой до зеркала рядом со входом в приёмную, и то отъехало в сторону. Открылась мраморная винтовая лестница, по которой можно было идти только гуськом. Впереди шла Амалия, и на её пути вспыхивали факелы, хотя явно не по её приказу. Затем — Аксель, за ним — Кри, и замыкала процессию Беттина. Вдруг Амалия повернулась к Акселю и каркнула:

— Мы с Тиной сейчас отстанем, а вы идите дальше. Это часть церемонии.

Через десяток метров она вдруг метнулась вправо и замерла в небольшой мраморной нише. На секунду Акселю показалось, что птерокурица раздвоилась. Но, приглядевшись, он увидел во мраке ниши гобелен, где левую часть занимало изображение Амалии, а правую — она сама, живая. Она словно наполовину погрузилась в ткань, застыв точным отражением своего портрета. Дети недоумённо потоптались и двинулись дальше. Ещё через десяток метров влево метнулась Беттина — её поджидал такой же гобелен, только она заняла левую часть. «Если дальше будут коврики для меня и Кри, мы никуда прыгать не станем», — твёрдо решил мальчик. Но ничего такого не понадобилось. Впереди показалась небольшая дверка, и брат с сестрой вступили в комнату, которая своей роскошью превосходила любую сказку.

Под ногами детей сверкал натёртый паркет, где, как в зеркале, возникли их робкие, держащиеся за руку отражения. А при взгляде на стены рябило в глазах от вихря красок! Потому что стены были сплошь покрыты гобеленами в массивных золотых рамах, украшенных такой лепниной, что каждую раму можно было разглядывать часами. Головки ангелов, вьющиеся растения, арфы, рога изобилия с вином и плодами — всё сплелось в радостном хороводе. А чего только не было на самих гобеленах, оттенённых кроваво-красными портьерами с золотыми фестонами! Под голубым небом, среди зелёных садов, цветов и водопадов застыли придворные дамы и кавалеры, пастухи и пастушки. Они стояли и сидели вполоборота друг к другу в изящных и жеманных позах, нюхали розы, катались на качелях, ласкали собачек и козочек. У стен под гобеленами ожидающе замерли пуфики и золочёные кресла с изогнутыми ножками и подлокотниками. На их алой обивке были вытканы такие же многоцветные картины, как и на стенах. В одном из углов комнаты стоял старинный музыкальный инструмент, похожий на белый сундук с тысячей накладных золотых украшений. А справа от него на золотом кусте сидел фарфоровый павлин размером с живого. Голова, гребешок, шея и грудка у него были тёмно-синие, крылья — золотые с красными обводами, длинный хвост пестрел сине-зелёными глазками. Только два предмета казались не совсем уместными в этой невероятной комнате, над которой много лет трудилось множество великих мастеров. Первый — длинный стол с кушаньями и винами, занявший всю середину помещения. А при виде второго Кри толкнула Акселя локтем и, хихикнув, шепнула: