Бриллиантовые девочки - Жаклин Уилсон Страница 44

— Все равно он останется дырой, хоть покрась его в небесно-голубой с розовым! — вздохнула мама. — Если б я только не трогалась с места! В гороскопах все казалось так ясно. Они обещали большие перемены, новые возможности, интересные задачи, но у меня ничего не вышло. Надо было оставаться в Блечворте. Хотя меня и звали потаскухой. Ну что ж, может, они и правы.

— Никакая ты не потаскуха, мама! — сказала Рошель.

— Конечно, нет, — подхватила Джуд. — Я побью любого, кто так о тебе скажет.

— Конечно, нет, — сказала я и задумалась. — А что, собственно, значит «потаскуха»?

— Дикси, родная, ты меня просто убиваешь! — Мама покачала головой. — Вы такие добрые со мной, девочки мои. Даже не знаю почему. Я очень плохая мать.

— Я совсем не хочу быть к вам добрым, — сказал Брюс. — Вообще-то, я здорово на вас зол, потому что я на вас работал как вол, так что перетрудил спину, а вы с вашими девочками даже спасибо не сказали. И вот я теперь лежу на спине как перевёрнутый жук, а у меня там цветочный магазин стоит без цветов, хотя торговля и без того неважно идёт последнее время. Но одно могу вам сказать. По мне, вас никак не назовёшь потаскухой. Потаскуха, Дикси, — это грубая, непристойная женщина, которая грязно ругается, пьёт, заигрывает со всеми мужчинами подряд и совершенно не заботится о своих детях. Ну, ругаться-то вы умеете, Сью, это я слышал; может, вы и выпить любите, и походить по ночным клубам. И приятелей у вас, видимо, было немало. Может быть, вы себя не всегда ведёте как маленькая леди — хотя почём я знаю. Но одно я знаю наверняка: потаскухи не бывают хорошими матерями, а вы своим детям — очень хорошая мать.

Мама удивлённо посмотрела на Брюса. Потом одёрнула кимоно и заправила волосы за уши.

— Спасибо, — сказала она. — Спасибо за эти слова, Брюс. И спасибо за все, что вы для нас сделали. Мы бы без вас просто пропали.

Мне хотелось, чтобы все было, как в кино. Чтобы мама и Брюс посмотрели друг другу в глаза и поняли, что влюблены. И упали друг другу в объятия. То есть Брюс, конечно, не мог двинуться с места из-за больной спины, но мама могла бы к нему кинуться. И они могли бы слиться в долгом романтическом поцелуе, заиграла бы музыка, мы бы все запели, а Фиалка порхала бы у них над головами, как амурчик.

Мама пошла переодевать Солнышко, утирая нос тыльной стороной ладони. Брюс ёрзал на своём матрасе, сопя и кряхтя. На кинозвёзд они пока были не похожи. Может быть, мне надо просто подождать.

Джуд пошла за аспирином, картошкой и рыбой. Я поплелась за ней, потому что боялась, как бы она не ввязалась в драку. Рошель тоже пошла с нами, надеясь встретить Райана.

Но на улице не видно было ни мальчишек, ни девчонок.

— Они все в школе, счастливые! — вздохнула Рошель.

Мы с Джуд посмотрели на неё, как на сумасшедшую.

— Ну правда ведь скучно все время торчать дома. Я не хочу отставать. Маме надо было все выяснить и записать нас, тогда мы могли бы пойти в новую школу уже сегодня, — сказала она.

— Ну конечно, времени у неё была уйма, учитывая, что в воскресенье она родила, а сегодня её старшая дочь сбежала из дому, — сказала Джуд.

— Но это ведь не моя вина, правда? Я, может быть, сама схожу поищу школу. Райан говорит, она на улице Нептун.

— Ах, вот почему тебе в школу захотелось! Учти только, ты — маленькая дурочка из восьмого класса. А он — крутой переросток из одиннадцатого. Ручаюсь, он в школе и смотреть на тебя не станет, — сказала Джуд. — Я лично и близко не подойду к школе. По-моему, мы отлично можем посидеть дома до летних каникул, а потом уж начать с сентября.

По-моему, это была совершенно замечательная идея.

— Мама, я ведь тебе правда нужна, чтобы присматривать за Солнышком? — сказала я.

— Да, моя хорошая, — рассеянно сказала мама.

— Поэтому я пока не могу ходить в школу, правда?

— Да, моя хорошая, — повторила мама.

Я поняла, что она не слушает. Она вцепилась в свой телефон, как я вцеплялась в Фиалку. И все же она, считай, обещала, что мне можно будет не ходить в школу. Я вздохнула с облегчением.

Мама весь день не могла успокоиться и каждые пятнадцать минут набирала номер Мартины. Потом она попробовала сменить тактику. Она нашла телефон матери Тони и позвонила ей. Когда та сняла трубку, мама набрала в грудь побольше воздуху.

— Простите, что беспокою вас, миссис Виндгейт, — сказала мама очень вежливо, хотя и скорчила при этом страшную рожу. — Это Сью. Сью Бриллиант.

Она замолчала. Мать Тони орала на неё. Она, похоже, даже не пыталась быть вежливой.

— Да-да, конечно, я знаю, что мы на многие вещи смотрим по-разному, — сказала мама, стараясь сохранять спокойствие. — Но дело в том, что Мартина, кажется, собиралась сегодня навестить Тони. Она уже у вас? Можно с ней поговорить? Простите, как вы сказали? Её здесь нет? Вы меня не обманываете? О господи, попросите её, пожалуйста, позвонить мне на мобильный, как только она появится.

Мама нажала разъединение и расплакалась:

— Где же она? А если она заблудилась? Я даже не знаю, есть ли у неё с собой деньги. А вдруг у неё хватило ума голосовать на дороге, чтобы добраться до Блечворта? А вдруг с ней что-нибудь случилось?

Брюс услышал мамины рыдания и крикнул ей снизу:

— Сью, послушайте, я сейчас постараюсь как-нибудь разогнуть спину. Тогда мы могли бы поехать поискать её на машине.

Он сполз на четвереньках с матраса, но при малейшей попытке выпрямиться его начинало корчить от боли.

— Полезайте на свой матрас, недотёпа. Вам за рулём и пяти секунд не усидеть, и вы это прекрасно знаете, — сказала мама. И добавила, помолчав: — Спасибо за предложение, Брюс. Вы настоящий товарищ.

Она снова начала ходить взад-вперёд по дому, зевая, вздыхая, крутя головой. Её шлёпанцы хлопали по дощатому полу. Солнышко заплакала у меня на руках, напоминая, что её пора кормить. Но мама, похоже, её не слышала, хотя верх рубашки у неё намок. Она вцепилась в телефон, все время проверяя, нет ли CMC, и отправляя все новые жалобные послания: «Пожалуйста, Мартина, пожалуйста, позвони мне! Я так боюсь, что с тобой что-нибудь случилось. Позвони!»

Потом телефон зазвонил, и мама подскочила, как будто её ударило током.

— Мартина? — задыхаясь, сказала она.

Джуд и Рошель помчались к ней. Брюс сполз со своего матраса и пристроился у подножия лестницы. Даже Солнышко перестала плакать.

— Она у вас, миссис Виндгейт? Слава богу! Она встретила Тони, и они вместе пришли из школы? Ну да, да, конечно. Можно мне с ней поговорить? — С минуту мама молчала. — То есть как? Разумеется, мне нужно с ней поговорить. Не учите меня, как мне вести себя с моей дочерью! Я знаю, в каком она состоянии. Интересно, все ли вы знаете. Позовите её, пожалуйста, к телефону. Пожалуйста! О господи, да не лезь ты не в своё дело, старая дура, и дай мне поговорить с Мартиной!