Печенька, или История Красавицы - Жаклин Уилсон Страница 44

– Получается, назад дороги нет…

– Мы здесь будем протухать вечно, ура-ура-ура! – крикнула я. – Мама, теперь наш дом здесь?

– Да, наверное.

– Значит, можно написать Роне и рассказать, где я?

– Конечно, солнышко.

Я достала самую лучшую бумагу и фломастеры тети Авриль и нарисовала, как я рисую рядом с Майком. На мольберте Майка я нарисовала свою картину – ту, где Сэм и Лили, – совсем крошечную. А на своем холсте я нарисовала, как Рона держит на руках бедного Деньрожденья.

Я очень долго раскрашивала рисунок, потому что не знала, что написать. Я даже раскрасила море на заднем плане в разные цвета – синий и зеленый, и оставила белые промежутки – пену на гребнях волн.

Когда бумага стала совсем блестящей от краски, я перевернула листок и взялась за письмо. Я его долго сочиняла в голове, и все равно было трудно. В конце концов я написала так:

«Дорогая Рона!

Ох, наверное, ты очень удивишься, когда получишь это письмо. Мы с мамой переехали к морю. Кроличья бухта очень красивая. Мы живем в пансионате Майка, и Майк учит меня рисовать (см. рисунок). Мне здесь очень хорошо, только грустно, что нельзя с тобой увидеться (вот было бы ЗДОРОВО, если бы ты приехала сюда на каникулы!). Я очень надеюсь, что ты по-прежнему хочешь со мной дружить, хоть я здесь, а ты там.

Передай от меня Алджернону Алоцвету горячий привет и ложечку меда!

Целую,

Красавица

P. S. С Деньрожденьем случилось что-то очень, очень плохое. Такое плохое, что я не могу об этом написать. Но все равно он был самым лучшим подарком на свете».

Я написала обратный адрес – коттедж «Лилии», хотя на самом деле не ждала, что Рона мне ответит. Не в ее характере писать письма. Но через два дня мне пришла от нее посылка – маленький мягкий пакетик. Я просунула палец под обертку и почувствовала что-то мохнатое.

Я подумала, что Рона прислала мне Алджернона Алоцвета. Развернула обертку и увидела малюсенького потрепанного медвежонка в мятом полинявшем костюмчике в темно-синюю полоску.

– Маврикий Мореход! – прошептала я. – Ты же утонул!

В свертке была еще записка. Вот что написала Рона:

«Дорогая Красавица!

Я буду по тебе очень скучать! Представляешь, папа вчера стал чистить бассейн, спустил воду, и оказалось, что Маврикий Мореход застрял в сливной трубе!!! Мама его постирала и отпарила, но вид у него немножко странный. Надеюсь, он тебе все равно нравится.

Целую,

твоя лучшая подруга Рона

P. S. Надеюсь, с Деньрожденьем не случилось ничего слишком ужасного. Ну ладно, не будем об этом».

– Красавица, надо бы устроить тебя в школу, – сказала мама.

Мы уже закончили разносить всем завтрак и пили в кухне чай.

Я пришла в ужас.

– Не хочу в школу! Я не могу! Я же тебе помогаю и еще рисую с Майком. Я работаю!

– Не говори ерунды! Дети должны ходить в школу, ты же знаешь.

– Ну, может, когда-нибудь, только не сейчас! Все равно скоро каникулы. Пойду в школу в сентябре, если так уж нужно.

– Пойдешь сейчас! Я хочу, чтобы все было как полагается. А то вдруг папа в суд подаст, чтобы тебя отдали ему под опеку, а в суде всплывет, что ты у меня в школу не ходишь. Скажут, что я не гожусь быть матерью! Нет, моя дорогая, ты пойдешь в школу, и никаких разговоров. Спросим Майка, где в Кроличьей бухте начальная школа.

– Ответ простой, – сказал Майк – он пришел загрузить посуду в посудомоечную машину. – Нет у нас начальной школы. Ее пять лет назад закрыли, потому что учеников не хватало.

– Ура-а! – завопила я. – Видишь, мам, я не могу пойти в школу!

– Можешь, можешь. Запишем тебя в ближайшую, только и всего, – решительно сказала мама.

Оказалось, ближайшая начальная школа – в Сихейвене и до нее целых шесть миль.

– Все-таки я не смогу туда ходить, – сказала я.

– Сможешь, раз надо, – сказала мама. – Закон такой.

– А как туда добираться?

– Я буду возить тебя на машине.

– Ты же должна завтрак разносить!

– Может быть, здесь автобус ходит? Но мне не хочется отпускать тебя одну на автобусе. Господи, не разорваться же мне?

– Не волнуйтесь, Дилли, – сказал Майк. – В двух домах на нашей улице – номер два и номер семнадцать – дети ездят в школу на автобусе. Красавица может ездить с ними.

– Так нечестно! – возмутилась я. – Не пойду в школу! Ты меня не заставишь!

– Красавица, прекрати! У меня голова уже раскалывается, – сказала мама.

Майк сказал:

– Красавица, дай маме отдохнуть, а мы с тобой пройдемся по магазинам, хорошо? Мне нужно закупить муку, сахар и еще разные продукты. Печенье, которое делает твоя мама, пользуется огромным успехом. Наша соседка миссис Брук о нем прослышала и хочет закупить целую партию, чтобы угощать своих постояльцев, представляешь!

Майк болтал без умолку всю дорогу до супермаркета. И в магазине то и дело спрашивал у меня совета, просил достать что-нибудь с нижней полки или сосчитать в уме цену. Страшное слово на букву «Ш» он произнес, только когда мы уже плелись домой, нагруженные тяжеленными сумками.

– Насчет школы… – пропыхтел он.

– Думаешь, я уже успокоилась и образумилась? Но мое решение… – я искала подходящее слово. – Несокрушимо, вот!

– А тебе не кажется, что девочка, которой хватает ума правильно употреблять такие трудные слова, как «несокрушимо» и «образумилась», должна бы учиться в хорошей школе?

– Хороших школ не бывает!

– Тебе в прошлой школе было плохо?

– Ужасно! Хуже некуда! Школа была такая пижонская – а я нет.

– Но ты наверняка хорошо училась?

– В том-то и беда, – мрачно ответила я. – Когда учишься лучше других, еще больше дразнят. И Ботанкой, и Заучкой, и Профессоршей. Я в новой школе сначала пробовала тупой притворяться, но учительница сердилась и говорила, что я не стараюсь. Я не могла видеть, как она расстраивается, и стала работать добросовестно. Она обрадовалась, а меня еще и подлизой звать стали, и учительским любимчиком.

– Ну, могли и похуже придумать.

– Ага, они и придумали! Там была одна девчонка, ее звали Скай, – такая хорошенькая, только вредная, просто ужас. Она каждый день придумывала мне новое обидное прозвище. Игра такая. А самое мерзкое прозвище… – Мне до сих пор было трудно его произнести. – Уродина, – прошептала я, и глаза тут же защипало.