Формула добра - Михаил Самарский Страница 5

– Что вы, что вы, всех ваших гостей распугает.

Признаюсь, я тогда, конечно, немного обиделся. Тоже мне, думаю, нашла пугало. Я ведь к людям привыкший. Что я их там, за ноги, что ли, буду хватать или в тарелки к ним лезть? Воспитанная собака, спокойная. Если подопечная с кем-то общается, я тут же заваливаюсь у её ног и дремлю, сил набираюсь. Время от времени приоткрою один глаз, оценю обстановку и дальше спать. И ухо моё всегда начеку.

Но со временем я понял, что имела в виду Анна Игоревна. Тут вот в чём проблема. Многие люди никогда в глаза не видели собак-поводырей. Так, где-то что-то слышали краем уха. А когда сталкиваются с нами нос к носу, недоумевают: дескать, солидные люди собрались, дамы, господа, дорогие платья, туфли из крокодиловой кожи, а тут слепой с кобелём припёрся. Чего уж греха таить – у нас в стране так. Я однажды по телевизору смотрел передачу. Там на какой-то съезд в европейском городе съехались со всего мира люди. Знаете, что меня удивило? Среди делегатов были слепые с собаками-поводырями. И никто не возмущался, не глазел на необычных гостей.

Скажите честно, а вы можете представить в нашей, допустим, Думе человека с собакой-поводырём? Я лично не могу. Если и разрешат прийти, наверное, бумажки да всякие справки будешь полгода собирать. Всё-таки у нас в стране ещё собака-поводырь в диковинку. Мало нас здесь. Очень мало. Да пусть бы нас здесь вообще не было, если бы люди все были зрячими. Да в том-то и беда, что слепых много, а собак-поводырей мало. Не могу понять и другого – неужели у вас среди слепых людей нет ни одного человека, кто мог бы у вас в человеческой Думе думать вместе с другим думцами? Однажды слышал по радио, что духовно-нравственное здоровье всей нации измеряется отношением к детям и инвалидам. Ну, детям, понятное дело, в парламент рано ещё, а инвалидам? Ав-ав! Кстати, писателя Хорхе Луиса Борхеса, когда тот ослеп, приняли на работу директором библиотеки. Интересно, у нас в стране много слепых директоров?

Продолжу.

При мне Анне Игоревне исполнилось сорок два года. Если бы я точно не знал её возраст, ни за что не поверил бы. К нам в гости из Питера частенько приезжала Аннушкина подружка, Вика. Я даже её фамилию запомнил. Может быть, и не узнал бы никогда, но Константин Александрович почему-то всегда объявлял: «К нам Вика Березовская едет!» На самом деле, она не просто подруга, она Машкина крёстная мама. Красивая такая девушка, обаятельная и всегда улыбается – наверное, очень счастливая. Нравятся мне улыбающиеся люди. Жаль, что у нас, собак, нет такой способности – улыбаться.

Помните, я рассказывал вам, как пробовал произнести несколько человеческих слов? Гиблое дело. Так вот я после этого как-то тайком пытался поэкспериментировать с улыбкой. Думаю, раз уж слова произнести не удаётся, так хоть попробую поулыбаться. И давай перед зеркалом морду корчить: и так и сяк – ничего не получается. Едва челюсть не сломал. Смотрю на себя и сам себе командую: улыбаться! Что только не делал – и язык высовывал, и пасть раскрывал, как обезумевший крокодил, и нос морщил, и глаза таращил, даже ушами хлопал. Я едва челюсть себе не вывихнул, стараясь изобразить улыбку – всё пытался изобразить сияющее лицо. Нет. Хоть тресни, становлюсь каким-то уродом и агрессивным монстром. В какой-то момент даже забеспокоился: чего доброго, увидят люди, что могут подумать? С такими улыбками действительно к ветеринару потащат. Наколют всякой гадости, лежи потом на диване улыбайся. В общем, забросил я это дело. Если не суждено улыбаться, что поделаешь, ходи с кислой миной.

Ну, так вот, Викуся (как называет её Анна Игоревна) гладит руку моей подопечной и говорит:

– Анюта, открой секрет: как тебе в сорок два года удаётся такую красоту сохранять?

– Ой, Вика, не успокаивай ты меня. Какая уж тут красота на пятом десятке…

– Не скажи, не скажи, – улыбается Вика, – тебе и тридцатилетние могут позавидовать.

Лучше бы она эту тему не затрагивала. Аннушка тяжело вздохнула и говорит:

– Даже если так, кому она теперь нужна, эта красота? Себя я всё равно не вижу. На люди выхожу всё реже и реже. Остаётся ждать старости да смертушки.

– Да что ж ты такое говоришь, Анна, – выдохнула Виктория, – в сорок два года о смерти думать. Ты что, подруга?

– Да все мы там когда-то будем, – отвечает моя подопечная.

– Будем-то будем, – успокаивает Вика, – да зачем раньше сроку в гроб ложиться?

– Не знаю я, Викуся, – отвечает Аннушка, – это одному Богу известно. Думала ли я раньше, что в таком возрасте инвалидом стану, да ещё по зрению? А оно видишь, как вышло.

– Поменьше бы ты переживала, Ань. Ты себя береги. Может, всё ещё наладится. У тебя прекрасный муж. Мы тебя в беде не оставим. Не о смерти нужно думать, тебе вон ещё Машку поднимать. Ты уж держись, подружка.

– Ладно, – перебила Анна Игоревна, – и впрямь, чего-то мы тему выбрали мрачную. Пойдём чаем тебя необычным угощу. Свёкр недавно гостил, привёз откуда-то издалека…

Перед тем как человек слепнет, всегда случается какая-то страшная беда. Были эти беды и у Аннушки, и у Полины Фотеевны.

В тот злополучный день Анна Игоревна с мужем и дочерью отправилась к знакомому на день рождения. Их друг жил на четвёртом этаже. Гуляли весело, гостей было немного – собрались только свои. По словам хозяина квартиры, у них за стеной жили неблагополучные соседи. Вечно у них там что-то случалось – то воду забудут закрыть, то пожар устроят, то гремят до утра. Что с ними только не делали. Участковый побеседует, два-три дня поживут спокойно, и снова всё начинается.

Друзья Кривошеевых даже собирались в другой район переехать. Но не успели. В тот вечер в квартире соседей взорвался газ. Как потом выяснилось, виновников трагедии не было дома, уйдя из квартиры, они забыли перекрыть колонку. Взрыв был такой силы, что квартиру именинника разнесло в клочья. Один из гостей погиб, остальные были ранены. Маша чудом не пострадала – она в момент взрыва находилась в дальней комнате, но перепугалась страшно – первые две недели даже не разговаривала. Константин Александрович с переломами провалялся несколько месяцев в больнице. А Аннушка навсегда лишилась зрения.

Не знаю, как сейчас живут те соседи, из-за которых случилась такая страшная беда, но от такого греха им, видимо, уже никогда не отмыться. Анна Игоревна поначалу даже хотела руки на себя наложить, но друзья и родственники постепенно вернули её к жизни.

Внезапно ослепший человек вначале считает, что это конец жизни, что дальше жить просто нет смысла. Но постепенно свыкается со своим недугом, привыкает к новому состоянию и начинает думать больше не о себе, а о своих близких, о своём предназначении в этой жизни. Слышал однажды, как Аннушка беседовала с подругой.

– Смирилась я уже, Викуся, – тихо говорит женщина, – что теперь уже поделаешь. Видимо, Бог взял такую плату за жизнь моих родных Машеньки и Кости. Лучше пусть я буду слепой, чем хоронить своих близких. Да и приноровилась уже. Работаю, пишу…

– Ты у нас умница, – подбадривает Вика. – И мы тебя любим, в беде не бросим.