Пришельцы из холодильника - Дмитрий Емец Страница 5

Но Коробок никак не отреагировал на мое замечание и даже не повернулся в нашу сторону. Казалось, он нас вообще не видит и не слышит. Он открыл щиток в затылке у Атланта и теперь бережно, чуть подрагивающими от напряжения руками размещал в его мозговом отделении процессор Репки.

Помню, я удивился, как мощные бульдозерные ручищи Коробка справляются с такой тонкой работой. Несмотря на то что боевой робот был чуть ли не в два раза крупнее прежнего корпуса Репки, процессоры у них оказались одного размера. «Космический стандарт!» – пробормотал Морж. Тщательно закрепив процессор на новом месте, Коробок присоединил к нему несколько управляющих кабелей.

– Ну сто зе вы, сто зе? – взволнованно прошептала Дискетка.

От беспокойства за бабушку она перестала выговаривать еще и «ч», хотя раньше отлично с ним справлялась.

Еще раз проверив, правильно ли все подключено, Коробок опустил затылочный щиток и закрутил его на три контрольных винта.

После этого он отъехал назад на метр и с таким же ожиданием, как и все мы, стал смотреть на Атланта. Тот по-прежнему неподвижно висел на своих блоках, и его зрительные объективы были выключены.

– Почему он не включается? Может, энергия на нуле? – с беспокойством спросила Яичница.

– Нет, энергии достаточно, я проверял. Наверное, он еще не активизировался, – покачал головой Коробок.

Он подъехал к Атланту и потряс его за плечо. В то же мгновение в зрительных объективах боевого робота зажглись красные точки. Робот поднял тяжелую голову и пророкотал низким голосом:

– Что вы на меня все уставились? Уж и подремать нельзя!

Мы продолжали молча смотреть. Нам сложно было поверить, что этот огромный бронированный робот, этот ходячий военный арсенал, занимавший своими плечищами третью часть мастерской, и есть наша хрупкая, ворчливая, вечно полязгивающая нянька Репка.

Вероятно, в этот момент Репка и сама заметила в себе нечто необычное. Она подняла громадную пневматическую руку и пораженно уставилась на нее.

– Что это за отбойный молоток ты мне привинтил? – недовольно спросила она у Коробка.

Прежде чем ответить, Коробок немного помолчал, а потом, глядя в сторону, сказал:

– Привыкай, старушка. Твой старый корпус рассыпался, и мы пересадили твой процессор в Атланта. Другого выхода не было.

Надо отдать Репке должное, она удивилась куда меньше, чем мы ожидали.

– Ну вот, допрыгалась! – пророкотала она. – У меня всегда было ощущение, что со мной должно произойти нечто подобное – своего рода переселение душ. Ну, ничего, зато теперь я чувствую себя помолодевшей лет на сто, да и мои воспитанники будут меня слушаться!

– Делзы калман шиле! – не очень уверенно сказала Дискетка.

– Нет, голубчики, будете! А ну марш делать уроки, кому говорю! – вдруг рявкнула Репка.

Вероятно, она даже не хотела рявкать, но ее новому звуковому динамику были свойственны командирские интонации. Щитки на ее плечах отщелкнулись, и выдвинулись короткие дула двух энергометателей, а секундой позже к ним присоединился и тяжелый четырехствольный бластер, спрятанный в груди.

– К-конечно, конечно, бабуля! Только не г-горячись! Мы как раз собирались сесть за уроки! – заикаясь, ответил за всех Пельмень.

Мы попятились, а потом уныло поплелись по коридору, а вслед нам несся басистый хохот Репки. Робот-нянька начинала уже привыкать к своему новому телу и новым возможностям.

Лень думать самому – изобрети себе думалку.

Митрофан

3 февраля 2455 года

С утра я сидел за столом, уныло смотрел на накопившуюся кучу файлов с домашним заданием, которые выводил на монитор упрямый Лелик, и от скуки переругивался с думалкой, предлагавшей переброситься в картишки... Хм, раз я уж упомянул думалку, придется о ней рассказать.

Мое главное увлечение – конструирование. Не так давно я выпросил у Лелика один из его неисправных процессоров и, разобрав его на схемы, попытался соорудить из них электронную думалку, которая делала бы вместо меня домашние задания. Я воображал, как она будет щелкать математические примеры и переписывать упражнения по русскому, а когда кто-нибудь постучит в наш отсек, будет вопить моим голосом, записанным на лазерную дорожку: «Не входите! Мешаете заниматься!»

Я провозился с думалкой недели две, но работа, честно говоря, продвигалась с трудом. С корпусом думалки проблем не было: он представлял собой небольшой прямоугольный ящик с единственным оптическим элементом – глазом и единственной тонкой длинной рукой, которую я открутил от старого игрового автомата.

Припаяв последний контакт, я присоединил думалку через дополнительный порт к компьютеру и велел ей самопрограммироваться. Десять дней я выжидал, воображая, как думалка умнеет не по дням, а по часам, но когда включил ее, меня ожидало разочарование.

За десять дней напряженной учебы думалка только и сумела, что мастерски обучиться ругаться, а на мой вопрос: «Сколько будет пять плюс два?» – ответила: «Восемь!» Когда же я поправил ее, думалка разозлилась и сказала: «Врешь, собака! Мне лучше знать!» Обруганный собственной думалкой, я вышел из себя и пригрозил немедленно разобрать ее на части. «Ну чего ты пристал? Отдохнуть мне, бедной, не даешь, долбаешь меня дурацкими вопросами из высшей математики!» – плаксиво ответил мне механизм.

Поняв, что я соорудил уже вполне сложившуюся хроническую идиотку, от которой ничего толкового не добьешься, я оставил ее в покое и только выучил играть в подкидного дурака. Как оказалось, сделал я это на свою голову. Обучая ее играть в карты, я надеялся выигрывать, но в картах думалка так преуспела, что из ста сыгранных нами партий выиграла девяносто восемь. Я уже решил, что моя думалка – гений картежной игры, но потом обнаружил, что она ловко ворует карты из отбоя.

Переругиваясь с думалкой, я искоса поглядывал на Пельменя и получал искреннее удовольствие, наблюдая, как он мучается. Минут пять назад братец уронил на пол микродиск с игровыми программами, и тот откатился на мою половину отсека. Теперь Пельмень переминался с ноги на ногу у черты, размышляя, как ему достать диск, не нарушив при этом границы. Наконец он сделал из проволоки щуп с изгибом на конце и этим щупом осторожно придвигал к себе диск. Но когда диск был уже в десяти сантиметрах от черты, я встал и, схватив его со щупа, помахал им у брата перед носом.

– Стоп, Пельмень! Забыл правило? Что ко мне упало, то для тебя пропало!

Теперь мы с Пельменем были в расчете за то, что весь вчерашний день он держал меня в напряжении, подкарауливая у черты моего кролика и угрожая, что разберет его на части, если Лопоух пересечет границу.