Тухлые аплодисменты - Роберт Лоуренс Стайн Страница 5

— Конечно хочу, — ответил я. — Но…

— Я знаю, как это устроить.

Дженнифер сдула волосы с глаз. Она всё время так делает. Привычка, наверное. Но я ненавижу, когда она сдувает волосы у меня с глаз!

— Как же мы победим в конкурсе талантов? — спросил я. — У тебя что, есть какой-то талант?

— Разумеется! — усмехнулась она.

Вот это уже что-то интересненькое.

Знаю. Знаю. Обычно я изо всех сил стараюсь не попадаться на глаза Дженнифер Экх. Как-то раз я даже прыгнул в Собачий пруд и просидел под водой целых три минуты, чтобы она меня не заметила.

Жуть, правда?

Но сегодня — другое дело. Мне страшно хотелось обставить Шермана и Уэса из Милого дома. И конечно же пойти на концерты «О-пы».

— И что же ты умеешь? — спросил я Экх. — Съешь машину?

— Не валяй дурака, сладенький пончик, — фыркнула Дженнифер. — Я — первоклассный чревовещатель. Я умею говорить так, чтобы не двигались губы.

Я удивлённо заглянул ей в глаза. Сначала — в голубой, потом — в карий.

— Правда, что ли?

— Ну да. Я только что чревовещала, — ответила она. — Не слышал?

— Не-а.

— Просто я делала это очень тихо, — объяснила Дженнифер и снова сдула волосы с глаз. — Берни, мы бы с тобой отлично выступили на конкурсе и выиграли главный приз.

— Не понял. Я-то тебе зачем?

— Видишь ли, у меня нет куклы. А чревовещатели всегда выступают с какой-нибудь куколкой. И ты как раз сойдёшь за неё.

— Че-его? Нет уж, дудки! — воскликнул я.

Она улыбнулась:

— Ты ведь рад, правда? Я вижу. Мы им всем покажем на этом конкурсе! Да, пирожок?

— ПОЖА-А-А-ЛУЙСТА, не называй меня пирожком! — взмолился я.

— Да, теперь мы точно выиграем, — продолжала Дженнифер.

Она сгребла меня и усадила к себе на колени.

— Мы должны показать что-то особенное, — сказала она. — Такое, чего ещё не делал ни один чревовещатель. — Дженнифер обняла меня за талию. Я почувствовал у себя на шее её горячее дыхание.

— Ну ладно, ладно, — вздохнул я. — Давай начинай.

Я ждал, когда она начнёт чревовещать. Или расскажет анекдот. Или хотя бы спросит меня о чём-нибудь.

Я ждал, ждал.

Ждал.

— Э-э-э… Дженнифер?

Она схватила мою руку и крепко сжала её в своих. А потом начала покрывать её страстными поцелуями.

— Э-э-э… Джен… — растерялся я. — Никакой ты не чревовещатель, да?

Чмок. Чмок. Чмок.

Рука у меня стала мокрой.

— Э-э-э… Ну-у-у… Да, — наконец призналась она.

— И ты не умеешь говорить так, чтобы губы не двигались? — спросил я.

Чмок, чмок.

— Нет, не могу, солнышко моё. Не могу.

Я вздохнул.

— Так, значит, всё это было лишь предлогом для того, чтобы усадить меня к себе на колени? — возмутился я.

— Да, — просто ответила Дженнифер.

На следующий день я столкнулся с Шерманом Оуксом перед зданием, где у нас проходят уроки. Он одарил меня своей акульей улыбкой:

— Угадай, Берни, где я только что был?

— У скульптора? Он собирается отлить твою голову из бронзы? — предположил я.

— Нет. У директора Гадюка. Мы с ним репетировали. — Шерман снова оскалился. Его шестьдесят пять зубов так засверкали на солнце, что мне пришлось заслонить глаза рукой.

— Ну ты даёшь! — сказал я. — Во повезло! Директор Гадюк — лучший из лучших! На таких надо равняться. Хотя, конечно, равняться на того, кто метр с кепкой, довольно трудно. Но какая разница, какого он роста? Он — ТИТАН мысли! Он…

Шерман закатил глаза:

— Берни, разве тебе не интересно, что именно мы репетировали в его кабинете?

— Ах да, точно, — отозвался я. — Что же вы там репетировали?

— Мы репетировали, как он будет мне вручать главный приз за победу в конкурсе талантов.

— Что-что? — Упс… Я проглотил жвачку. — Ты… ты…

— Директор хочет, чтобы всё прошло гладко, — объяснил Шерман. — Ну, сам понимаешь. Когда он выйдет на сцену, чтобы вручить главный приз. Хочет убедиться, что при награждении не возникнет заминки. Вот поэтому мы с ним целый час репетировали.

Я глубоко вздохнул:

— Только он не с тем репетировал, Шерман. Ведь в конкурсе победишь не ты, а я!

Шерман откинул волосы, раскрыл рот и засмеялся. Смеялся он минут десять, до тех пор, пока не начал икать. Тогда, смахнув с глаз слёзы, он взял меня за руку.

— Берни… ик!.. идём со мной. Я покажу тебе… ик!.. одну вещь, из-за которой… ик!.. ты не сможешь победить.

Шерман приволок меня в своё общежитие Милый дом. Меня тут же пробрала дрожь, пот градом покатился со лба. Со мной всегда так бывает, когда я оказываюсь неподалёку от Милого дома. Тут всегда чисто, убрано и тихо.

Ну кто же захочет жить в таком жутком месте?

В вестибюле я увидел комендантов этого общежития, Сэма и Джанет Покелинт. Они были в одинаковых форменных пиджаках и с одинаковыми метёлочками для вытирания пыли.

Сейчас коменданты как раз этим и занимались.

Жуть!

Шерман привёл меня в свою комнату. Я чуть не задохнулся от ужаса. У него кровать заправлена!

На кровати лежало белое пушистое покрывало из овечьих шкур. На полу — такой же ковёр. На столике стоял телик с широченным экраном. Ещё у Шермана была стереосистема с такими большими колонками, что они почти что подпирали потолок. На стене над его кроватью висел гигантский плакат, на котором был нарисован чёрно-зелёный знак доллара.

— Гляди! — сказал Шерман и подтолкнул меня к огромному синтезатору — он стоял у стены. — Это моя новая цифровая барабанная установка.

Меня всё ещё била дрожь. Но я всё же как-то умудрился взять себя в руки.

— Отлично, Шерман! — воскликнул я, хлопнув его по плечу. — И зачем тебе эта штуковина? Чтобы доставать соседей?

— Нет, — ответил он. — Мне её предки купили, чтобы я мог играть на барабанах в группе Уэса Апдуда. — Шерман глянул на знак доллара на стене. — Она стоила пять тысяч баксов. Но родители очень-очень хотят купить мою любовь, так что пришлось им раскошелиться.

— Но ты же совсем не умеешь играть на барабанах, — заметил я.

— А какая разница? — Шерман фыркнул.

Он включил установку. Тут же послышался тихий барабанный бой. Шерман прибавил звук.