Когда мы остаемся одни - Тамара Михеева Страница 5

– Кто такой?

– Лёшка Кизиков. Помнишь? Высокий такой.

Ну, Лёшка. Белобрысый, курносый, прыщи на скулах. А главное – зануда редкостный. Янка как-то гуляла с компанией Майкиного Костика, когда Сашка болел. Прикольно, конечно. Но вообще-то, ей сейчас никакой любви не хотелось. Хотелось свободы. Свободы выбирать: с кем гулять, с кем танцевать на дискотеках, кого брать в провожатые после дискотеки, с кем кокетничать…

– Ну так и скажи ему! – требовала решительная Майка.

– Ну как я ему скажу? – ныла Янка. – Не могу я так… с ним… это… ну, как предательство, а мы…

Янка не могла объяснить.

Они дружили с Сашкой так давно! Целую вечность! И Янке казалось раньше, что это навсегда, на всю жизнь. Что они связаны такими крепкими нитями, которые не разорвать, что, если она его бросит, это будет самое настоящее предательство, от которого не отмыться. Ей было тяжелее с ним с каждым днём, да и видеться они стали всё реже и реже, если школу не считать: то у неё дела, то у него… Но сказать, что разлюбила… Да она и сама не знала, разлюбила ли. Просто скучно. Но как она скажет ему? Если бы был любой другой парень, она бы и не мучалась даже, потому что вообще-то Янка не из тех, кто думает о чужих чувствах и интересах, но Сашка… Сашка – совсем другое дело. Никогда, никогда, никогда она не сможет ему сказать. Ведь они клялись любить друг друга. Вечно.

– О-о-о! – стонала Майка. – Средние века! Каменный век, ледниковый период!

Для Майки всё, что длится больше месяца, – ледниковый период.

И вот в один прекрасный день от Сашки пришло электронное письмо. Янка сидела перед компьютером, уставившись в монитор, и не знала: радоваться или беситься.

«Яна! Мне тут один человек сказал, что у тебя парень есть в Заречье. Я, конечно, этому не поверил, но это правда?».

Майка фыркнула, когда прочитала:

– «Я не поверил, но это правда»! Раз не поверил, зачем спрашивать? Слушай, какая сволочь про тебя слухи распускает? Ты узнай у Рябинина, кто ему наплёл, за это ведь и схлопотать можно! Я вот уверена, что это Лаптунов, он тебя, по-моему, недолюбливает… А может, наоборот. Или Катька наврала, она может.

– Да нет… – задумчиво пробормотала Янка. Ей пришла в голову мысль. Спасительная, как казалось тогда, мысль. – Майка, это выход… Майка!

Майка долго не могла понять, почему звонить Рябинину и подтверждать слух о якобы новом Янкином романе, должна она, а не сама Янка.

– Ты что! Я не могу! Не могу я, Май!

– Да не кричи, чего орёшь-то!

– Ну позвони ты, ну будь человеком, подруга ты мне или нет?

– Да ты напиши ему и всё. Велика важность.

Но Янка и написать не могла. Письмо ничего в ответ не скажет, по письму разве поймёшь, простит тебя человек когда-нибудь или нет…

– Да ладно, давай сюда телефон. Подумаешь! Ты, Янка, всё-таки дикая какая-то.

И Майка позвонила. Голос у неё был уверенный, деловой, будто она приказ отдавала.

– Рябинин? Привет, это Майя Черкасова. Янка просила тебе передать, что всё это правда, про того парня. Они встречаются, и у них всё хорошо. Ага. Давай, пока.

Майка отключилась и посмотрела на Янку.

– Ну? Что он тебе сказал?

– Ничего.

– Ничего?!

– А что он должен был сказать, Ян?

Янка бухнулась на диван. Она не знала «что». Но НИЧЕГО – это было слишком.

Ни-че-го. Он, обещавший любить её всю жизнь, не сказал ничего, не узнал, кто этот парень, чтобы набить ему морду, не попросил о встрече, не передал Янке проклятье… Ничего. Он не будет за неё бороться. Он отказался от неё. Янка думала, что испытает огромное облегчение, когда освободится от него, но чувствовала только ярость. Будто это её предали. Будто это он ей сказал, что ему надоело с ней и у него есть другая. Как легко он от неё отказался! Просто сдал её какому-то там парню из Заречья! Верная Майка села рядом и осторожно спросила:

– Яаан… а не мог он специально это выдумать?

– Что?

– Ну выдумать, будто ему сказали, что у тебя кто-то есть? Может, ему тоже надоело? Или он чувствовал, что ты больше его не любишь. Ну может, он сам хотел уже расстаться и тоже не мог тебе сказать.

Наутро Янка пришла в школу, надев самую высокомерную маску, на какую только была способна. Она спрятала за ней и страх (а если он подойдёт и спросит? Ну неужели он даже не подойдёт?), и стыд (главное, не смотреть ему в глаза. Не смотреть ему в глаза), и обиду (ты отдал меня, не стал бороться за меня ни секундочки!), и ярость (значит, вот какую ты придумал фишку, да? Вместо того, чтобы просто поговорить по-человечески!).

Это случилось в октябре, в самом начале восьмого класса, и до мая Янка даже не смотрела в Сашкину сторону. Но и на других не смотрела. Не хотелось. Все мальчишки казались какими-то жалкими и глупыми. Ей теперь казалось, что если она и влюбится в кого-нибудь когда-нибудь, то это будет взрослый состоявшийся мужчина, который много пережил и много знает. И с которым будет по-настоящему интересно.

А в июле родители развелись, и они с мамой уехали жить в Крым.

Янка с одноклассниками и не попрощалась толком. Только с Майкой.

Но с собой в Крым она взяла Братца Кролика – игрушку, которую ей однажды подарил Рябинин. Кролик был небольшой, чуть больше Янкиной ладони, в штанах на лямках, клетчатой рубашке, с ушами до самых пяток. Чем-то неуловимым, может быть, хитрым выражением чёрных бусинок-глаз, он напоминал ей Рябинина.

И вот она здесь, у «самого синего моря», которое сейчас, поздней осенью, такое чистое, прозрачное, будто зеленоватое стекло. А они – там. За тридевять земель, на другой планете. Майка пишет часто, все новости рассказывает, иногда присылает фотки. Один раз ей Юлька Озарёнок написала, из параллельного, они вместе на рисование ходили. Пару раз Лерка, а как-то даже Герка Ивлин, лучший Сашкин друг. Так, ни о чём письмо, как живёшь, да чем занимаешься. Полы я, Ивлин, мою, каждый день с двух до четырёх. Но к письму Терка прикрепил фотографию: вся их компания в парке, и Сашка там был просто необыкновенный. Красивый.

Янка подошла к окну, смотрела на улицу, сбегающую к морю, на старый грецкий орех у забора. Она вдруг вспомнила, как прошлой зимой они гуляли с Майкой и встретили в парке на скамейке Рябинина, Ивлина и Листовского. На той самой, где часто сидели Янка с Сашкой, когда ещё встречались. Было очень холодно, но Рябинин не надевал перчаток. Они постояли немного, поболтали, стараясь не смотреть друг на друга, и разошлись. И сейчас, в Крыму, Янка опять вернулась в тот морозный вечер и синие сумерки, и у неё сами собой сложились строчки.

Я к Вам хочу.

Стремительно и дерзко

Этим желанием заглушая все остальные.

Я к Вам хочу.

Мне рядом с Вами тепло,