Среди «призраков» - Маргарет Петерсон Хэддикс Страница 6

Люди, мельтешащие вокруг новых особняков, и внешне отличались от членов его семьи. Среди них были стройные красавицы в облегающих платьях и коренастые мужчины, одетые как «чистоплюи». Так отец с братьями называли тех, кто носил начищенные туфли ишикарные модные пиджаки с брюками.

Люка всегда немного смущала такая показуха. А может быть, он стеснялся своей семьи, ведь они никогда не носили роскошной одежды, как богачи. Он любил разглядывать пары с детьми. Малыши были так же расфуфырены, как и их родители, с бантами, подтяжками и другими безделушками, которые его отец с матерью никогда бы не купили. Старшие дети, казалось, надели то, что им первым делом попалось под руку в шкафу. Хоть он и предполагал, что никто не отважится показаться на людях с тремя детьми, всё равно считал: «Один, два…», «Один…», «Один, два…»

Что, если по соседству поселится семья с одним ребёнком, тогда можно проникнуть к ним в дом и притвориться их сыном? Он мог бы ходить в школу, ездить в город, как Мэтью иМарк…

Вот так придумал – жить с богачами! Да его пристрелят за нарушение границ частного владения. Или сдадут в полицию.

Когда в голову приходили такие мысли, он спрыгивал со стремянки у отдушины и хватал какую-нибудь книжку из пыльных стопочек в углах чердака. Мать научила его тому, что умела сама,– читать и считать.

–По крайней мере, тебе есть что почитать,– часто с грустью бормотала она, убегая на работу.

Люк десятки раз перечитал всё что было, даже книги с такими названиями, как «Болезни свинообразных» и«Травы нашего региона».

Больше всего он любил читать о приключениях и представлять себя то рыцарем, сражающимся с драконом, чтобы вызволить из плена похищенную принцессу, то путешественником, вцепившимся в мачту на палубе корабля в открытом бушующем море.

Ему хотелось забыть, что он Люк Гарнер, третий ребёнок, которого прячут на чердаке.

Иногда около полудня, заслышав, как хлопнула дверь из тамбура в кухню, он спускался и обедал с отцом. Без матери на кухне не пахло ни пирогами, ни картофельным пюре, ни жареным мясом, аромат которого стоял во всём доме. Отец делал четыре бутерброда, озирался, не следит ли кто, и вручал два из них Люку, притаившемуся на ступеньке.

Ели молча, отец боялся, что кто-нибудь их услышит и обратит внимание. Зато включал радио и слушал передачу для фермеров, после которой обычно передавали пару песен. Потом выключал радио и возвращался к работе.

После ухода отца Люк шёл в свою комнату почитать или понаблюдать за новыми домами.

В половине седьмого приходила мать, на минуту заглядывала к нему, чтобы поздороваться, прежде чем хвататься за домашние дела, стараясь перелопатить дневную норму за несколько часов перед сном. Забегали иМэтью сМарком, но тоже ненадолго. Перед ужином они помогали отцу и делали уроки.

А как весело они раньше играли вместе на улице! До того как вырубили лес, после школы и домашних дел они втроём гоняли во дворе в футбол или бейсбол, рыхлили в огороде землю. Мэтью сМарком из-за него спорили, старались перетянуть в свою команду, ведь, хоть игрок из него никудышный, двое всегда сильнее одного.

Теперь же они нехотя играли с ним в карты или шашки, хотя с бо́льшим удовольствием побегали бы на улице.

Как и он.

Но об этом лучше не думать.

Самый приятный момент наступал в конце дня, когда мать приходила укладывать его спать. Для неё это тоже был отдых. Иногда она засиживалась по часу, интересуясь, что он читал, рассказывала о работе на фабрике.

Однажды вечером, описывая, как резиновая перчатка застряла в курице, которую она в тот день разделывала, мать вдруг замолчала посреди фразы.

–Мам?– позвал Люк.

В ответ она всхрапнула. Просто сидя заснула.

Люк рассматривал её лицо, морщинки, которых раньше не было, седину в волосах, наполовину вытеснившую прежний шатен.

–Мама?– повторил он, осторожно дёрнув её за руку.

Она вздрогнула.

–Но я выпотрошила ту курицу… Ох, прости, Люк. Давай подоткну одеяло.

Она взбила подушку, разгладила простыню.

–Всё в порядке, ма. По-моему, я вырос из этого…– Он приподнялся на постели и сглотнул ком в горле.– Ты же не укладывала Мэтью иМарка, когда им исполнилось двенадцать?

–Нет,– тихо призналась она.

–Ну и меня не нужно.

–Хорошо,– согласилась она и, поцеловав его в лоб, выключила свет.

Люк отвернулся к стене, ожидая, когда она уйдёт.

Прошла ещё пара месяцев. Однажды холодным дождливым утром семья выскочила из дома в такой спешке, что едва успела попрощаться с младшеньким. После завтрака все ринулись на выход: Мэтью сМарком недовольно обсуждали впопыхах собранную с собой в школу еду, отец на ходу сообщил:

–Еду вЧайтлсвилль на аукцион. Вернусь к ужину.

Мать бегом метнулась назад, вручила Люку пакет со свиными шкварками, три груши и печенье, оставшееся от ужина, и, пробормотав «Тут есть чем подкрепиться», чмокнула его в макушку. Потом тоже убежала.

Люк выглянул из двери в кухню, обозревая гору грязных кастрюль и немытых тарелок с крошками. Знал, что на окна смотреть запрещено, но не удержался. При виде закрытого окна сердце странно подпрыгнуло: наверное, кто-то ещё вечером опустил жалюзи, сберегая тепло, а утром забыл их поднять. Он осмелился выглянуть немного дальше – на втором окне жалюзи тоже были опущены. Впервые за полгода он мог выйти в кухню, не опасаясь, что его заметят. Мог без страха бегать скакать, прыгать, даже танцевать на покрытом линолеумом полу. А ещё убрать кухню и удивить мать. И вообще делать всё, что хочет.

Он нерешительно выставил в кухню правую ногу, не отваживаясь шагнуть в полную силу. Половица скрипнула. Он обмер. Вроде ничего не произошло, но он всё равно попятился.

Люк поднялся по лестнице, прополз по коридору второго этажа, избегая окон, потом полез на чердак, презирая самого себя.

«Трус! Жалкий трус! Запрут навеки на чердаке, так тебе и надо,– подумал он и тут же возразил:– Ничего подобного. Осторожность не мешает. Нужно всё продумать».

Он забрался по стремянке на крышку сундука, служившего «мостиком» для наблюдения за особняками. Новые дома за их амбаром полностью заселили. Он знал все семьи в лицо и большинству придумал прозвища. У«суперских авто» на подъездной дорожке стояло четыре роскошных автомобиля. «Золотое семейство» было светловолосым, словно солнышки. «Любители птиц» установили вдоль забора частокол из тридцати скворечников, хотя Люка подмывало им подсказать, что до весны птичек ждать бесполезно.

В ближайшем доме, сразу за их двором, поселились «спортсмены». Там жили два мальчика-подростка, и веранда была завалена футбольными и баскетбольными мячами, бейсбольными битами, теннисными ракетками, хоккейными клюшками и спортивным инвентарём к другим играм, о которых Люк мог только гадать.

Конец ознакомительного фрагмента