Мальчик-вамп - Дмитрий Емец Страница 6

– Филипп! Что на тебя нашло? У тебя оксфордское произношение! – воскликнула она. – И это у тебя, у которого всегда во рту была каша! Ты занимаешься с репетитором?

– Угу! С репетитором! – машинально пробормотал Филька, в последний раз открывавший учебник неделю назад, чтобы пририсовать даме на картинке усы и рога.

На пятерку в дневнике он смотрел озадаченно и почему-то совсем ей не радовался. Что-то тут было не то.

– Ну ты, блин, ботан! Зубрилой заделался! – с завистью прошипел с первой парты Антон Данилов.

Вот уж чья бы корова мычала! Этот Данилов сам был натуральный ботан. Антон и Филька Хитров давно враждовали и дрались регулярно в начале каждой четверти. В честных схватках обычно побеждал Филька, зато Данилов отыгрывался потом в течение всего полугодия, гадя по пустякам. Что-что, а гадить он умел. Это было у него наследственно-профессиональное.

Данилов продолжал еще что-то шипеть, но тут Филька поднял голову и, сам не зная зачем, поймал его взгляд. Он не вслушивался в слова, которые произносил Антон, почти даже забыл о нем, но почему-то вдруг очень заинтересовался тощей, торчащей из воротника шеей сына дипломата.

Внезапно Данилов заморгал, и взгляд его стал жалким и напуганным. Словно стряхивая паутину, он провел рукой по лицу и поспешно отвернулся.

«Данилов меня испугался! Испугался, хотя я ничего ему не сказал, только посмотрел на него. Что со мной происходит? Что бы это ни было, я не хочу, чтобы это продолжалось! Я хочу стать таким же, как прежде!» – с тревогой подумал Филька.

Последним уроком была биология. Филька шагнул в кабинет и сразу увидел скелет. Ящик исчез. Теперь скелет стоял на подставке справа от стола Туфельки. Туфелька – это инфузория. Инфузория – это такая противная шустрая штуковина в ворсинках. Шустрая штуковина – это биология. Биология – это то, что преподает Туфелька. Туфелька – это инфузория... тьфу, учительница... И так далее до бесконечности.

Короче, ход мыслей ясен. Логическое кольцо сомкнулось.

– Ага! Старый знакомый! Привет, братан! Бродил ночью? – вбегая в класс, завопил Петька Мокренко.

Он подскочил к скелету и панибратски похлопал его по плечу. Костяные руки скелета закачались.

Антон Данилов принялся мериться со скелетом ростом. Но хотя в сыне дипломата было добрых метр восемьдесят, скелет все равно оказался выше его на голову.

– Да, здоровый был дядька! – с уважением сказал Данилов и отошел.

Филька посмотрел на свой палец. Потом перевел взгляд на клык скелета. Кровь с клыка исчезла.

Вспомнив, что брат говорил ему про пружину, Филька подошел к скелету и, обойдя его, пристально вгляделся ему в челюсти. Ничего похожего на пружину внутри черепа не было. Теперь мальчик был в этом уверен. Если бы пружина была, от Хитрова бы это не укрылось – снизу череп хорошо просматривался. Виден был даже свет, падавший в глазницы.

Внезапно ни с того ни с сего Фильке показалось, что скелет, как и вчера, издевается над ним. Издевается над всеми. И почему никто этого не замечает?

«Ты ожидал увидеть пружину? Неужели тебе не ясно, что дело совсем не в этом? Кого ты хочешь обмануть?»

В класс вошла Туфелька. Прозвище очень ей подходило. Даже если бы она не была биологичкой, то все равно осталась бы Туфелькой. Туфельки были у нее на ногах. Приплюснутой туфелькой казался пучок волос на затылке. Даже нос имел ту же форму.

– Хитров, не торчи у скелета! Марш на место! Класс, приготовились к контрольным тестам!

Филька поплелся за свою парту. Его парта была последней у стены, рядом со стеклянным шкафом. Сверху со шкафа свисали стебли плюща и комнатного винограда. Туфелька была большой любительницей всевозможных растений. Она даже установила особый тариф: за каждый сорванный лист – две двойки в журнал.

– «Зеленую» из себя корчит! Видали мы, блин, в Германии таких «зеленых»! – часто ворчал Антон Данилов. – Ну ничего, подолью ей в горшок какой-нибудь дряни. Только бы узнать, какой.

Филька стал доставать из сумки тетради. «Ну и что, что пружины не видно? – успокаивал он себя. – Может, там особый механизм, спрятанный внутри самих челюстей?»

Но тем не менее на скелет Хитров предпочитал не смотреть. Так ему проще было себя убедить. Рядом со скелетом вся его уверенность куда-то испарялась, и он чувствовал себя так, словно костяные руки уже легли ему на шею.

Мокренко, сидевший рядом с Хитровым, двинул приятеля локтем.

– Чего тебе?

– Глянь туда!

– Отстань! – огрызнулся Филька.

– А я тебе говорю: глянь! Поверни голову к шкафу!

Зная, что Петька не отвяжется, Хитров повернулся и почти уткнулся носом в стекло. За стеклом он увидел сердце – то самое сердце, которое они принесли вчера в коробке. Рядом с сердцем стояло встрепанное чучело ворона с блестящим кольцом на лапке.

– Типа узнаешь старых друганов? – шепнул Петька. – Я как только увидел – сразу усек: они!

– Да, они! – с замиранием сердца подтвердил Филька.

Отчего-то это соседство было ему неприятно. Надо же было случиться, что сердце и ворон стоят именно в этом шкафу. Конечно, это совпадение. Но ведь в классе-то двадцать парт и четыре шкафа! Не слишком ли много для простого совпадения?

– Слушай, – продолжал Петька. – Посмотри на крылья этого ворона! Ты ничего не замечаешь?

– А что я должен заметить?

– Да вчера они вроде были прижаты, а сегодня раскинуты, будто он взлетает.

Филька облизал губы. Да, так и есть: вчера они были прижаты. Странно, что он сам этого не заметил.

– Задание для первого варианта! Повторять не буду! Ставите букву А, а после нее цифры: 1, 2, 3. В правом верхнем углу листа: класс и фамилия. Больше там ничего не должно быть. Всем все ясно? – громко сказала Туфелька.

– Мне не ясно! – встрял Антон Данилов.

Туфелька повернулась к нему. Она уже примерно представляла, что сейчас начнется, но все равно, как муха, летела в самую паутину.

Класс приготовился к ежедневному развлечению.

– Чего тебе не ясно, Данилов?

– Вы сказали, что писать фамилию. А имя не писать?

– Можешь написать имя, – с раздражением проговорила Туфелька. – Это все, Данилов?

– Не все, – ответил Антон. – Вы сказали: писать класс. А школу писать?

– Не писать! Школа у нас одна!

– Не скажите. Школ у нас в городе много. В одной только центральной части – двенадцать, и это не считая...

– ДАНИЛОВ!!! – взвизгнула Туфелька.