Приключение в наследство - Кирилл Кащеев Страница 6

– Слушай, а они и сейчас что-то про нас пишут! – удивленно, будто обнаружила разумную жизнь в муравейнике, глядела на экран Мурка.

– Не про нас, а про самих себя. У Кшиштофа Косинского было трое сыновей, в этом чате все сплошные потомки. Во всяком случае, они так говорят, – скептически добавила Кисонька, отслеживая глазами появляющиеся строчки. – Ну ерунду же говорят! – возмутилась она.

«Род Косинских идет с XVI века, когда Ленарт, дед Кшиштофа, получил от польского короля Сигизмунда I (если кто не помнит или не знает, наши земли тогда входили в Польшу) имение на Подляшье…» – писал кто-то под ником «синус-косинус».

Пальцы Кисоньки гневно побежали по клавишам:

«В списках войска литовского (а если кто не помнит или не знает, до Польши наши земли входили в состав Великого княжества Литовского! – ехидно добавила она) дважды упоминалась фамилия Косинских, без имени. Только эти безымянные Косинские поставляли в войско всего четырех всадников, а Ленарт – пятнадцать, значит, те Косинские были мелкой шляхтой, а Ленарт выбился в крупную».

«Рыжая вернулась! А то я заскучал – никто на меня не наезжает! – возрадовался «синус-косинус». – Ты ж на Шри-Ланку собиралась?»

«Не долетела», – мрачно отстучала Кисонька.

«А как вообще лях, в смысле поляк, мог возглавить казацкое восстание? Казаки с ляхами вроде не особо…» – поинтересовался только зарегившийся новичок с неопределенным набором цифр вместо нормального ника.

«Точных сведений нет, но возможно, он был из польских командиров, которых Сигизмунд III хотел поставить казакам, чтоб те прекратили ходить в несанкционированные походы на татар и портить международные отношения», – пояснила Кисонька.

«А предок с казаками сговорился? Я-асно…» – понял новенький.

«Косинский – национальный герой! – возмущенно влез некто мрачный. – В 1591 г. он начал освободительную войну: за волю казацкую, за веру православную, против поганых ляхов, что хотели поработить наших людей и земли, их ксендзов и костелы!»

«Только почему-то провоевал он все три года против другого национального героя – князя Константина (Василия) Острожского, столпа воли и веры православной в католической Польше, последнего украинского, или, если по-тогдашнему выражаться, «руського», князя Речи Посполитой, опекуна казаков, создателя православных школ и т. д. и т. п. Разорял имения подвластной князю шляхты на Волыни. Разорять по тому времени не значило имущество вынести: там в живых никого не оставалось, включая дворовых псов. На Киевщине города жег – Переяслав и даже Киев, где князь был воеводой, и грозил всех Острожских перебить», – немедленно откликнулся «синус-косинус».

«И за что ж он так взъелся?» – снова заинтересовался новенький.

«За святое, за бабло», – меланхолично откликнулся «синус-косинус». – «Острожский был магнат, олигарх, короче. Его сынок Януш устроил рейдерский захват, отжал у Косинского полученное от короля в награду имение Рокитное. А польское правительство в то время, типа, имело задолженности по зарплатам перед казаками, ну вот они все вместе и двинулись за компенсацией».

«Косинский устанавливал казацкие суды вместо княжеских и приводил население к присяге, т. е. он первый начал создавать казацкую державу!» – опять возмутился мрачный.

«Правильно: кто присягал, должны платить налоги ему, а не Острожскому. Опять-таки бабло».

– Все прям как сейчас, ничего с веками не изменилось, – грустно хмыкнула Мурка.

– Ну да, наши бюджетники тоже вскакивают на коней и гонят в киевскую Конче-Заспу грабить дачки олигархов, – засмеялась Кисонька.

– Не зна-аю, нашу математичку, врывающуюся с «калашом» в Верховную Раду, я так запросто представляю, – протянула Мурка.

«Ну так а я о чем! – в чат ворвался новый собеседник. – Мой вчерашний пост хоть кто-нибудь видел? Эй, потомки, неужели никому не интересно поискать сокровища великого предка?» И ниже шло повторение поста:

«Активный отдых для неленивых и любопытных!

Куда исчезла громадная добыча, взятая восставшими казаками в Волынском и Киевском воеводствах? Всех желающих принять участие в поисках пропавшего клада приглашаем под Острополь, к развалинам древнего замка, где в 1592 г. стояли табором казаки Кшиштофа Косинского.

Поиск клада под руководством профессиональных копачей-кладоискателей, имеется все необходимое оборудование (металлоискатели, лопатки, ножи, лотки для промывки находок, мангал)…»

– Особенно мангал для поисков клада вещь нужная, – пробормотала Мурка.

«Вымирающая деревня – успейте посмотреть, пока совсем не вымерла!

Проживание в условиях относительного комфорта – комнаты для районных инспекторов при бывшем сельсовете, имеется душ. Настоящая украинская кухня, лес, речка, свежий воздух – искать клад интереснее, чем собирать грибы! Для регистрирующихся через чат потомков Косинского 20 % скидка!»

– Грибы вообще-то совсем бесплатно плюс, в отличие от клада, их точно найдешь! – засмеялась Мурка.

– А мы летом искали сокровища нашего предка Кшиштофа Косинского. Который в учебнике истории, – размеренно произнесла Кисонька, словно примериваясь к будущим разговорам с одноклассницами.

– Кто ты и куда дела мою сестру? Хочешь жить «в условиях относительного комфорта»?

– Значит, судьба наша этим летом такая, – отрезала Кисонька. – Посмотри на цену! Мы даже сможем сами заплатить – скажем, что у нас от подарков на день рождения осталось! – и, не дожидаясь решения призадумавшейся Мурки, Кисонька сорвалась на кухню с криком:

– Мы едем на Волынь искать клад!

– Только сумки все равно перепаковать придется, – добавила возникшая у нее за спиной Мурка. – Парео и вечерние платья там вряд ли пригодятся.

Племянница Нюрочка вдруг смущенно поглядела на девчонок:

– А знаете… Если, конечно, мы вам не помешаем… я бы тоже поехала. А то здесь такая жара… будто меня варят, – она смущенно улыбнулась. – А вы, тетя?

– Дщерь непокорная, поевшая варенье матери своей, будет ввергнута в геенну огненную! – Куцекрылый черт подхватил Катерину вилами и швырнул в кипящий чан. Над котлом клубился душный пар, а вокруг, покачиваясь в сладком сиропе, варились темно-багряные вишни, и сама Катерина варилась, варилась…

– Дзинь-дилинь-дилинь! – чан с вареньем растаял. Дзинь-дилинь! – Катерина обеими руками обняла подушку, но сон уже свалился с нее вместе с упавшим на пол старым тятькиным тулупом. Хата аж содрогнулась, точно вдалеке пушка бухнула. Катерина села на лавке и с сомнением поглядела на вставший стоймя тулуп, будто спрашивая, не он ли так бабахнул. Тулуп гордо молчал.

– Снова они меня накрыли! Лето на дворе, а у них одно на уме: «цоб дзецько [3]не змéрзло»! – передразнила она, отклеивая от груди насквозь мокрую рубаху, и подула себе за пазуху, охлаждая липкую кожу. – Вареное дзецько им больше нравится. Будто я яйцо!