Фрэнки, Персик и я - Карен Маккомби Страница 6

Но внезапно я почувствовала кое-что еще. Бриз с моря ворвался внутрь, заменив собой запах картона, сырости и детской рвоты... Я явственно ощущала запах моря и водорослей (довольно соленый), который смешался с чем-то гораздо более приятным. Может, это был запах цветов, например жимолости или жасмина? Нет, скорее, этот таинственный запах больше походил на... на персики и крем. Откуда же он доносился?

Я выглянула из окна, хотя понятия не имела, что именно высматриваю. Может, он доносился из белого грузовичка, развозившего торты и пудинги, который как раз проезжал мимо? Но единственное, что я увидела (кроме нашего заросшего сорняками так называемого сада, крыш и кружащих чаек), был толстый облезлый рыжий кот, осторожно пробиравшийся по верху садовой ограды, как канатоходец в цирке (который за завтраком съел слишком много бургеров).

— Хи-хи-хи-и-и!

Только не это! Пожалуйста!

— Хи-хи-хи-и-и!

Конечно, я допустила ошибку. Конечно, мне нельзя было ни на минуту упускать из виду маленький ходячий вулкан по имени Джейми. При леденящих душу звуках этого хихиканья мое сердце упало куда-то в желудок. В моей семье — по крайней мере, за последнюю пару лет — я твердо усвоила, что такое «хи-хи-хи» может означать только одно — большие неприятности, которые, возможно, уже произошли.

Я быстро обернулась, чуть не вывихнув шею, и увидела Джейми, который совершенствовал свое мастерство кусания на одном из моих меловых карандашей, причем второй он с треском сломал пополам и нарисовал чертика на стене моей спальни.

Черт возьми, неужели мои младшие братья вознамерились сделать этот несчастный дом еще невыносимее для меня?

Единственное, что не дало мне сойти с ума в этот момент, — это мысль о том, что через неделю на выходные сюда приедет Фрэнки (да, да, ДА!). Если, конечно, моя семейка не сведет меня с ума раньше и я не вскочу в первый попавшийся поезд, идущий обратно в Кентиш-Таун.

Но оказалось, что мое терпение тоже имело предел. Когда я увидела, как Джейми вытащил изо рта синий кобальтовый меловой карандаш и тоже сломал его пополам, я почувствовала, как что-то сломалось внутри меня.

«В-в-в-в-он из моей комнаты, н-н-н-немедленно, Дж-ж-ж-жейми!»

Ну вот, а я все думала, когда же появится мое несчастное заикание! Да уж, кое-что я без всякого сожаления оставила бы в Лондоне.

— Эй, Лулу!

Мама бросила на меня понимающий взгляд поверх огромной картонной коробки, в которую мы обе по очереди ныряли в это утро. Папа обычно звал ее Луиза, а Лулу оставлял для тех случаев, когда ему нужно было подлизаться к ней, например, если он что-нибудь ломал, или тратил сумасшедшие деньги на современный навороченный DVD-проигрыватель, или придумывал еще что-нибудь в этом роде.

— Послушай, ничего, если я не буду сейчас помогать вам распаковываться? — Папа улыбнулся, просовывая свою светловолосую голову в дверь кухни с облупившейся краской. — Думаю, мне все-таки удастся запустить компьютер...

Папа... Если бы не его сердечный приступ, нас бы здесь вообще не было. То есть не в кухне, а в Портборе. И не то чтобы у него действительно был сердечный приступ, но папа просто не знал об этом, когда, стиснутый со всех сторон в вагоне метро по дороге домой с работы несколько месяцев назад, он привел всех (включая себя) в ужас, свалившись от боли в груди.

Оказалось, что это просто приступ паники (уф!). Но после того как в больнице ему сказали, что его сердце в первоклассном состоянии, папа все равно не выглядел очень здоровым и счастливым. Мама тоже выглядела не лучше, и я постоянно слышала, как они шепотом ведут бесконечные обсуждения, которые сразу же прекращались, как только я входила в комнату.

Через неделю они открыли мне свой маленький секрет: оказывается, мы переезжаем.

«Твой отец много лет очень напряженно работал, — попыталась мама обосновать это решение. — Он, то есть мы, чувствуем, что нужна резкая перемена. Какое-нибудь место с более размеренной жизнью. Более спокойное».

Думаю, сейчас стоило бы напомнить маме, что она тогда говорила. Во всяком случае, она не выглядела особенно спокойной, когда, перестав вынимать тарелки из старых газет, кинула мрачный взгляд на отца. Можно было подумать, что он только что сказал ей, что собирается прилечь почитать «PC Мэгэзин», или посмотреть сериал «Святые дубы», или еще как-нибудь сачкануть.

— Энди, мне трудно одной присматривать за малышами и распаковывать вещи! — проворчала она, одним глазом держа в поле зрения Джейми и Джейка, которые по очереди бились головой о картонную коробку.

— Мам, но я ведь тоже тебе помогаю! — вмешалась я. — И вообще нам нужно иметь компьютерную связь, потому что... потому что, может быть, тетя В. или кто-нибудь с папиной работы захочет с нами пообщаться!

Ха! Тетя В. может воспользоваться электронной почтой в своем офисе, но она никогда не посылала нам сообщений. Она предпочитала часами трепаться по телефону или за обеденным столом в нашей старой квартире. И кому с папиной старой работы придет в голову посылать электронные письма: а) в субботу и б) вообще? Что они могут написать? «Поздравляем Энди Стэнсфилда с буйным помешательством?» (Надо быть действительно буйнопомешанным, чтобы оставить высокооплачиваемую работу бухгалтера в модном журнале и перетащить всю свою семью на забытый богом морской курорт, где нет никакой работы, а есть лишь куча заплесневелых кирпичей, по недоразумению названная домом. )

— Хорошо! Иди налаживай компьютер, — вздохнула мама, отбрасывая с лица прядь тяжелых каштановых волос.

— О'кей! — Папа улыбнулся и исчез, пока чувство вины не взяло верх и он не оказался втянутым в дискуссию о том, в какой шкаф класть посуду или как отвлечь близнецов от нанесения друг другу тяжких повреждений.

Конечно, истинной причиной, по которой я хотела, чтобы папа наладил компьютер, было желание как можно быстрее отправить сообщение Фрэнки и остальным подругам. Я обожаю электронную почту. Нет, я не просто ее обожаю, я обожжжжжаю ее.

Там можно просто написать: «Привет, как ты там?» — и нет места для ненужного трепа. Электронная почта дает мне шанс быть такой же веселой и разговорчивой, как мои подруги.

А у меня с этим проблема, если вы, конечно, еще не поняли.

Дело в том, что:

1) я начинаю заикаться тогда, когда чувствую себя смущенной (или взволнованной);

2) буква «с» — одна из самых трудных букв для произнесения, когда заикаешься.

Так что это мое особое везение, что я: а) ужасно стеснительная и б) ношу имя Стелла Стэнсфилд. Представьте, как трудно это произнести, когда вы нервничаете или впервые встречаетесь с людьми, как, например, при переезде в новый город...

— Знаешь, Стелла, тебе еще повезло, ведь ты заикаешься не слишком сильно, — сказала однажды тетя В., наклоняясь ко мне через обеденный стол. — У тебя это не все время. Не как у того молодого певца Гарри. Как же его фамилия?