Знаменитый сыщик Калле Блюмквист рискует - Астрид Линдгрен Страница 7

За ответом далеко идти не пришлось.

Из травы торчал финский нож. Калле и Ева-Лотта сразу узнали его – это был нож Андерса. А на клочке бумаги на острие ножа они прочли одно-единственное слово: «Йонте».

Предводитель Белой розы сумел улучить момент и оставить это лаконичное сообщение своим товарищам.

Калле глубокомысленно наморщил лоб.

– Йонте… – произнёс он. – Это может означать только одно: Андерс сидит в плену у Йонте, у него в доме.

– Да уж ясно, что не у Бенки, коли написано «Йонте», – сказала Ева-Лотта.

Калле промолчал.

Та часть города, где жил Йонте, называлась Плутовская горка. Нельзя сказать, чтобы в маленьких домишках Плутовской горки обитала городская знать. Но Йонте вовсе и не стремился принадлежать к сливкам общества. Его вполне устраивал ветхий домик его отца: одна комната и кухня, да ещё маленькая каморка на чердаке. Правда, наверху можно было жить только летом, зимой становилось слишком холодно. Но сейчас, в июле, на чердаке царила жара, как в камере для пыток, что и делало его самым подходящим местом для допросов.

Йонте был безраздельным хозяином на чердаке. Здесь он спал на раскладушке, здесь стояла его самодельная полка, сколоченная из ящиков из-под сахара, – на ней Йонте хранил приключенческие книжки, коллекцию марок и другие сокровища. Ни один король не радовался так своему дворцу, как Йонте своей маленькой каморке, где в застывшем горячем воздухе жужжали под потолком мухи.

Сюда-то и привели Андерса Алые розы. Так удачно сложилось, что папа и мама Йонте как раз сегодня отправились за город, где у них был маленький участок земли. Они взяли с собой еду и собирались пробыть там довольно долго. Йонте остался за хозяина и должен был поджарить себе колбасу с картошкой, если проголодается.

А так как мама Сикстена развешивала бельё прямо перед штабом Алых в гараже, то Сикстен решил, что каморка Йонте на Плутовской горке была просто находкой для учинения допроса с пыткой.

Калле и Ева-Лотта держали совет. Конечно, можно отправиться в спасательную экспедицию немедленно, но, хорошенько поразмыслив, они решили, что разумнее будет немного подождать. Показываться на глаза Алым сейчас просто глупо. Ведь скоро ужин, а значит, Сикстен пошлёт Бенку или Йонте в Усадьбу. Скоро Бенка или Йонте будут стоять там, разинув рты, поражённые бегством Калле и Евы-Лотты. Эта мысль доставляла им несказанное наслаждение. Жаль испортить такое дело!

Калле и Ева-Лотта решили отложить спасательную экспедицию на после ужина. Кроме того, они отлично знали, что Андерс получит краткосрочный отпуск под честное слово, чтобы пойти домой поесть. А что может быть унизительнее для спасательной экспедиции, чем прибыть к месту назначения как раз в тот момент, когда тот, кого ты должен спасти, беспрепятственно отправился ужинать!

– И вот ещё что, – заметил Калле. – Если собираешься выследить кого-нибудь, кто находится в доме, то лучше всего это делать, когда стемнеет и в комнатах зажгут свет, а шторы ещё не опустят. Это знает любой, кто хоть капельку разбирается в криминалистике.

– У Йонте нет штор, – возразила Ева-Лотта.

– Тем лучше, – сказал Калле.

– А как же мы заглянем в чердачное окно? – спросила Ева-Лотта. – Ноги у меня, конечно, длинные, но…

– Сразу видно, что по криминалистике ты ничего не читала, – наставительно произнёс Калле. – Что, например, делают сыщики в Стокгольме? Если им нужно наблюдать за квартирой на третьем этаже, где находятся преступники, они обеспечивают себе доступ в квартиру на противоположной стороне улицы, лучше всего на четвёртом этаже, чтобы быть чуть выше, чем преступники. А потом стоят с биноклями и наблюдают за ними, пока те не опустят шторы.

– Будь я жуликом, я бы сначала опустила шторы, а потом зажигала свет, – быстро смекнула Ева-Лотта. – Кстати, в какую, по-твоему, квартиру нам нужно обеспечить себе доступ, чтобы следить за Йонте?

Об этом Калле как-то не подумал. Что и говорить, сыщикам в Стокгольме легче проникать в квартиры: им достаточно показать полицейский жетон. Едва ли это окажется столь же просто для Калле и Евы-Лотты. Да к тому же прямо напротив Йонте нет никакого дома, потому что там протекает речка. Вот рядом с Йонте дом действительно есть – старая двухэтажная развалина чудака Грена. Внизу у него столярная мастерская, а сам он живёт на втором этаже.

«Но как обеспечить себе доступ в квартиру Грена? – подумал Калле. – Войти к нему и вежливо спросить, не разрешит ли он воспользоваться одним из его окон, чтобы немножечко понаблюдать?» Калле и сам понимал, что эта мысль нелепая. Кроме того, было ещё одно обстоятельство: хотя дома Йонте и старика Грена стоят бок о бок друг к другу, но, к сожалению, в верхнем этаже у Грена нет окна, обращённого к дому Йонте.

– Я знаю, – сказала Ева-Лотта. – Мы влезем к старику Грену на крышу – это единственный способ.

Калле посмотрел на неё с восхищением.

– Если учесть, что ты совсем ничего не читала по криминалистике, ты не так уж глупа.

Да, крыша Грена – вот правильное решение! Она как раз чуть выше чердака Йонте, и с неё будет удобно наблюдать. И у Йонте нет штор.

Великолепный наблюдательный пункт!

Калле и Ева-Лотта с лёгким сердцем пошли домой ужинать.

Было совсем темно и тихо, когда они спустя часа два, крадучись, шли по Плутовской горке. Маленькие деревянные домишки, тесно прижавшись друг к другу, спорили из-за пространства. Между домами ещё сохранилось тепло, оставленное жарким июльским солнцем. Всю Плутовскую горку окутал тёплый мохнатый мрак. Временами тьму прорезал луч света из маленького окошечка или двери, отворенной в летний вечер.

Темнота была пропитана запахами. Запах кошек, жареной салаки и кофе смешивался с дурманящим ароматом цветущего жасмина и столь же одуряющим благовонием какой-нибудь кучи мусора, которую давным-давно пора было вывезти.

Тишина… В переулках ни души. Обитатели Плутовской горки вечера обычно проводили дома. Сейчас после дневных трудов все они собрались у домашнего очага и наслаждались покоем и отдыхом в маленьких, тесных кухнях, где на плите ворчал кофейник, а на окне цвела герань.

Тому, кто вечерами бродил по Плутовской горке, ни с одним живым существом встреча не грозила.

– Тихо, как в могиле, – сказал Калле, и был прав.

Лишь изредка слышался гул голосов за освещённым окном. Собака, коротко пролаяв где-то вдали, тут же затихла. Откуда-то донеслись нестройные звуки гармоники, но быстро смолкли, и тишина стала ещё глубже.

Зато у Йонте царило оживление. В чердачной каморке горел свет, из открытого окна неслись звонкие мальчишеские голоса. Калле и Ева-Лотта с удовлетворением отметили, что допрос в разгаре. Там, наверное, разыгрывалась захватывающая драма, и Калле с Евой-Лоттой твёрдо решили насладиться зрелищем из первых рядов партера на крыше старика Грена.