Большая "К" и маленькая "Ко" - Юлия Чаттерджи Страница 7

Мы переехали в октябре. Почему, как только просыпаются дожди, а солнце спит по полдня, обязательно сваливаются какие-нибудь неожиданности или неприятности?

В школу мы ездили с Варваркой на троллейбусе. Иногда нас подвозил папа. Иногда я одна ехала, когда Варварка не успевала за мной зайти. Но это было редко – уж такой человек моя Варварка.

Некоторым людям в метро приходится ездить по два часа. Особенно – тем, кто едет с другого края света, то есть – конца города, где все по-другому и даже сирень в июне на неделю позже расцветает.

А проехать пару остановок на троллейбусе – это нетрудно. Папа сказал, что при желании можно и пешком дойти. Но только не в октябре, когда солнце спит, а дожди просыпаются.

В метро самое интересное – что? Пытаться разглядеть что-то в темноте за надписью «Не прислоняться». Бывает, смотришь-смотришь – и границы темноты сами раздвигаются. То в них – невиданные звери, то – двери в подземный город, то – пути, ведущие куда-то еще… Но к двери с надписью «Не прислоняться» не всегда прислонишься. Иногда приходится прислоняться к спинам других людей – так их много в вагоне.

В троллейбусе другое дело: пока едешь, за окном можно столько всего рассмотреть в родном городе. А потом и пассажиров можно рассмотреть.

Все такие разные, никогда не знаешь – кто за твоей спиной, куда он едет и зачем. За Варваркой – сейчас старик стоит. В кармане – газетка. Газетка сложена в десять раз. Так бабушка все складывает. Получается кулечек, который умещается в кулачок. С таким можно всегда и отовсюду уехать. Встал – и поехал. Хорошо! Бабушка бы сказала: «Ничего хорошего! Жизнь была такая: в любой момент будь готов ехать… И не потому, что хочется». А мне вечно хочется уехать куда глаза глядят. Но столько всего нужно взять с собой! А бабушка могла и с кулечком поехать. Я так не могу…

– Да что я, вот мама моя, когда была эвакуация во время войны, прямо в сарафане так из Москвы и поехала, – рассказывала мне бабушка. – Говорили, война – на пару недель…

В первый раз в нашу временную школу мы пришли заранее. Нам объяснили, что учиться здесь будем не меньше двух лет. И только после того, как перестроят здание, может быть, вернемся. Но пока надо привыкать к новым обстоятельствам. Я рассказала Варварке воспоминания бабушки.

– Ну ты сравнила. То война, а то… Просто переезд…

– А разве за нашу школу не воюют? – предположила я.

Я подумала, что сравнение уместно. Скоро наша школа превратится в руины, ее будут перестраивать, как перестраивали усадьбу после войны с Наполеоном.

– Бабушка Поля тоже рассказывала мне про эвакуацию, – сказала Варварка. – Она молодая совсем была, ехала в поезде с одной женщиной и с ее соседкой по московской квартире. А женщина ехала с двумя детьми. И в животике был еще один маленький. Он так хотел быстрей родиться, что родился в поезде. Московская же соседка прямо в поезде их всех и ограбила. Через два года женщину вызвала ее подруга в Москву.

– Не та, которая грабила?

– Я же говорю: подруга. Она предупредила эту женщину, что комнаты в ее московской квартире заселяют новыми жильцами. Женщина успела приехать и взять себе оставшуюся комнату. И дальше там жила с пятерыми детьми.

– Пятерыми?

– Ну да. Она еще близнецов потом родила. После войны. Отец их с войны героем вернулся.

– А откуда узнала все это твоя бабушка Поля?

– Да потому что они подружились с этой женщиной. Бабушка Поля до сих пор дружит с ее детьми и внуками.

Я представила себе нашу маму с нами троими в поезде. Куда ехать, как? А если – ограбили? А если бы с нами – еще и малыш? А что делать на новом месте и как жить?

Надо, наверное, маме помочь сейчас, а то украли сумку, документы… До сих пор не все восстановили… Хорошо, мы – дома, все кругом спокойно. А в поезде надо ехать только на другой конец города. А не через поля – на другой конец света…

– Да, ты права, это не война, – согласилась я. – Только переезд, и то – недалеко. Но, Варварка, тебе же тоже хочется вернуться в нашу старую школу?

Варварка промолчала.

В новой школе все было и знакомым, и чужим одновременно. Учились во вторую смену. Поздно вставали, поздно ложились. Учителя пока были те же самые и у нас в классе, и в классе у Сеньки и Саньки. Только иногда кто-то приходил на замену.

Мне и Варварке приходилось туго во время замены по математике. Ладно – мне, а то – еще и Варварке.

– Минус три пятых умножить на десять двадцатых, разделить на ноль целых восемь сотых, ответ представить в виде десятичной дроби, переходим к следующему заданию, – диктовала без остановки математичка.

Дети казались ей дробями, которые нужно привести к единому знаменателю и укротить.

Сеньке с Санькой тоже бывало непросто: учительница истории начала новый учебный год с того, что второго сентября всем поставила двойки за контрольную. Это был не лучший способ убедить Сеньку и Саньку, что история – интересный предмет. Первая лекция разочаровала окончательно:

– Мифы и легенды – наизусть! Вы что думали, история – сказка? Это вам не начальная школа!

Папа сказал:

– А я думал, мифы надо читать как сказки. Не только мифы, но и некоторые другие части курса истории… Ладно, вам тоже надо иметь представление о мире, о других людях, это неплохой опыт… Конечно, грустно, что следующий год – сплошная неизвестность. Пока посмотрим, всегда ведь можно перейти в какую-нибудь другую школу.

На этом моменте мы с Сенькой и Санькой приуныли. Неизвестность – это очень интересно. Когда сам хочешь неизвестности. Все просто. Ты хочешь немножко испугаться, поэтому ныряешь в воду в знакомом месте, смотришь страшный фильм или читаешь про вампиров. Захотел – вынырнул, выключил фильм, закрыл книгу. Неизвестность хороша, когда ты точно знаешь, что все кончится хорошо. Но нет ничего хуже настоящей неизвестности.

– Да ты – консерватор, Алька, – улыбнулась мама, когда я поделилась с ней своими мыслями. – Впрочем, все дети – консерваторы.

Я даже расстроилась. Раньше думала, что только взрослые – консерваторы, они ничего не хотят в жизни менять. А оказывается, я еще больший консерватор? Да быть того не может. Чего только о себе не узнаешь…

– В критических обстоятельствах человек всегда узнает о себе самом много нового. На то и жизнь, чтобы все время заново с собой знакомиться, – сказал папа.

«Спокойной ночи, консерватор, – пожелала я самой себе. – Даже не знаю, желать ли тебе на завтра новых приключений?»

Следующий день октября оказался тем днем, который запоминается на долгие годы. Во-первых, он был очень теплым и светлым. Настоящая золотая пора: у деревьев не листва, а сплошное солнце. Мы с Варваркой шли одетые только в школьную форму. С этого года нас заставили носить школьную форму. Родители ужаснулись: они оканчивали школу, когда форму отменили, и последние два года стали для них триумфом свободы. Потому для мамы и папы форма – это неволя. Поживем – увидим, как говорит моя бабушка. Сейчас другое было важно: мы шли просто в форме, ни курток тебе, ни шапок. Словно так всегда и будет: деревья, согревающие солнечным теплом, небо синее и далекое, уроков мало, жизнь прекрасна.