Как Трисон стал полицейским, или Правила добрых дел - Михаил Самарский Страница 7

– Трыся, они думают, что я буду плакать. Но я назло всем этого делать не буду, потому что дедушка сказал, что когда я вырасту, я стану царицей. А царицы не плачут. Мне в садике воспитательница сказала.

Дед и бабушка и вовсе рукой махнули, мол, подумаешь, горе великое. Те сразу простили проступок внучки и долго смеялись. Вам, наверное, тоже любопытно, что же такого могла натворить маленькая девочка.

В принципе ничего страшного не произошло, если не считать того, что люди в тот день остались без шашлыка. В какой-то момент на кухне и на крыльце никого не оказалось, чем Катя и воспользовалась. Она взяла со стола кастрюлю с замаринованным и приготовленным к жарке мясом и отнесла его Пальме. Я наблюдал за всем этим происшествием, но что я мог поделать? Не рычать же мне на маленькую девочку. Да я сначала и не понял, куда это она собралась с кастрюлей, потом слышу, как она говорит собаке:

– Пальмушка, я тебе гостинцы принесла. Ты любишь мяско?

– А кто же его не любит? Очень люблю, – отвечает Пальма, – спасибо тебе, Катенька.

Я вмешался в процесс и говорю Пальме:

– Дорогая, как бы тебе не влетело от хозяев!

– Трисон, а я тут при чем? – удивилась Пальма. – У меня ведь принцип простой: дают – бери, бьют – беги!

– А куда тебе бежать-то с цепи? – съехидничал я.

– Куда-куда? – проглатывая очередной кусок мяса, ухмыльнулась собака. – В будку. А ты чего стоишь? Угощайся!

Катя, словно разобрав, что говорит Пальма, махнула мне рукой и тоже предложила:

– Трыся, а ты что, не любишь мяско? Иди, покушай с нами.

– У-у! – ответил я и на всякий случай отошел подальше от собачьего праздничного стола.

Люди обнаружили отсутствие мяса тогда, когда Пальма уже заканчивала свою царскую трапезу. Мясо еще оставалось, но оно все перекочевало в собачью миску. Пальма от греха подальше забилась в конуру, и оттуда еще долго светились два счастливых глаза. Наверное, от сытости.

– Катька, ну кто тебе разрешил трогать мясо? – громко возмущалась мама.

Мама, скорее, возмущалась не из-за того, что дочь отдала мясо собаке, а просто было неловко перед всеми – знаете, как бывает, люди настроились поесть шашлык, а тут такой форс-мажор.

– Мамуля, ну, ведь Пальма тоже хочет кушать, она тоже любит мясо! – доказывала дочь.

– И что теперь? Ты о собаке позаботилась, а о людях забыла? – строго спросила мать.

– Ничего я не забыла, – отвечала Катя. – Люди каждый день мясо едят, а Пальма ни разу не ела. Я же вижу. Мама, это ведь несправедливо!

– Как это не ела? – вмешался подошедший отец. – Мы же каждый раз ей отдаем косточки.

– Косточки? Да? – подбоченилась дочь. – А что же вы их сами не едите? Я спросила у Пальмы, любит она или нет мясо…

– И что она тебе ответила? – язвительно спросил папа.

– Ответила, что очень любит, и я решила с ней поделиться, – Катя гордо подняла голову.

– Прямо так и сказала? – видно было, что отец еле сдерживает смех.

– Ну, что ты тут с ней хиханьки-хаханьки разводишь? – возмутилась мама, обращаясь к мужу. За такие поступки нужно ребенка наказывать. Отправляй ее в угол.

– Да ладно, мать, – махнул рукой отец, – какой угол? Пусть идет в комнату и там посидит, подумает.

Катя, прихватив с собой плюшевого медведя, молча направилась в дом. Отец грустно произнес:

– Медведя оставь. Посиди в комнате без игрушек.

Катя, к удивлению взрослых, не стала вредничать, гордо протянула отцу игрушку и исчезла за дверью. Я последовал за нею. Долго крепилась девчонка, но все же в конце концов, видимо, детское сердце не выдержало, и девочка расплакалась. Я прижался к ней и слизнул со щеки солоноватую слезинку.

– Фу, Трыся! – улыбнулась Катя и, вытерев щеку, обняла меня и звонко чмокнула в нос.

– Ав-ав! – одобрительно сказал я.

– Это у меня случайно слезы выкатились, – шмыгая носом, заявила девчонка. – Никому не говори. Хорошо?

– Ав! – ответил я, что означало «железно». И впрямь, не болтун же я какой-нибудь.

– Жаль, Трыся, что ты мяса не поел! – вздохнула девчонка.

– У-у! – проскулил я.

В комнату к нам проник Симка.

– У Пальмы сегодня прямо праздник живота, – промурлыкал кот. – И я полакомился, кусочек спер. Вкуснятина!

– Скажи Кате спасибо, воришка, – съязвил я, – если бы не она, было б тебе мясо.

Сименс подошел к девочке и потерся о ее ногу. Катя погладила Симку и, подняв кота с пола, усадила его рядом с собой на кровать.

– Что там народ? Успокоился? – спросил я.

– Все еще обсуждают, – мяукнул Симка. – Но уже посмеиваются, хозяйка колбасы им нарезала. Да овощи с фруктами на стол выставила. Тоже неплохо!

– Согласен, – кивнул я. – Говорят, людям много мяса есть нельзя.

– Точно, – подтвердил Сименс, – здоровее будут. Лучше бы нам каждый день его отдавали, мне этот сухой корм уже поперек горла стоит.

– А я привык, – возразил я. – От куска мяса не откажусь, но сухой корм все-таки удобен.

– Удобен для людей, – недовольно мяукнул Симка и гордо добавил: – Но не для меня…

– Это тебе так кажется, – возразил я.

– Ничего не кажется, – фыркнул Сименс. – Если тебе нравится, это еще не значит, что нравится всем. А я бы каждый день мясо ел.

– Так тоже надоест, если каждый день, – попытался я переубедить нашего «хищника».

– Чтобы так утверждать, – насупился кот, – нужно сначала попробовать.

– Тоже верно, – согласился я. Да и сложно не согласиться с таким аргументом. Симке редко перепадало мясо, потому он, наверное, такой и самоуверенный в вопросе своего меню.

В этот момент в комнату заглянула мама Кати. Увидев на кровати кота, она от удивления открыла рот и громко крикнула:

– Брысь с кровати! Екатерина, сколько раз тебе говорить, коту нечего делать на постели. Это ведь не домашний кот, он бродит везде по улице, еще заразу какую-нибудь принесет…

Сименс не стал испытывать судьбу, спрыгнул на пол и исчез под кроватью.

– Пошли кушать! – предложила мама дочери.

– Я не хочу, – ответила Катя, не глядя на маму.

– Будешь теперь мне свои капризы показывать? – строго спросила мать.

– Ничего я не показываю, – буркнула дочь. – Просто не хочу кушать.

– А ты через «не хочу», – возразила Роза Андреевна, – пойдем, давно уже время обедать.

Мама села на кровать рядом с дочерью и обняла ее.

– Ну, чего ты, Кать, обиделась, что ли? – ласково спросила она и, погладив девчонку по голове, прижала дочь к себе. – Не обижайся, давай мириться.