Быть котом - Мэтт Хейг Страница 7

— Нет, это все не взаправду, — сказал себе Барни. — Это просто сон.

Барни встал — точнее, попытался. Улица бешено вертелась вокруг, и он, пошатываясь, проковылял пару шагов и ударился о почтовый ящик.

— Ай!

Он зажмурился.

Карусель остановилась, и Барни увидел, как кот трусцой бежит прочь.

— Вот чудеса.

Посмотрев в сторону дома, он заметил маму: она вышла из машины и направилась к двери.

Тут он услышал, как у него за спиной открылась дверь.

— Что здесь происходит?

Повернувшись, Барни столкнулся нос к носу со стариком. Лицо его было сморщено от старости и злости. Барни понял, что это его горшок с цветком только что упал и разбился.

— Не знаю, — сказал Барни.

— Не знаешь? Ты не знаешь?!

— Нет. Правда не знаю. Извините.

— Я знаю твою мать. И я ей расскажу, что ты сбиваешь с подоконников цветочные горшки!

— Это не я! Я ничего не делал. Это само собой случилось.

— Цветочные горшки сами по себе не падают, уж извини. Разве что во время урагана. Я что-то не замечаю никакого урагана, а ты?

Барни покачал головой:

— И я.

Старик не прибавил больше ни слова. Он только перевел взгляд с Барни на землю, где в осколках горшка беспомощно распластался цветок, и испустил протяжный вздох, заключавший в себе всю печаль и горечь мира. После этого он повернулся и ушел в дом.

Деваться было некуда. Надо было идти домой.

Когда Барни открыл дверь, его вдруг охватила усталость.

Мама пылесосила и не заметила, как он вошел. Его встретил Гастер, но почему-то не завилял хвостом, как обычно, и в его глазах мелькнуло недоверие.

Мама, заметив наконец Барни, выключила пылесос.

— Привет, — сказал Барни. Точнее, так, с вопросительной интонацией: — Привет?

Мама спокойно смотрела на него без тени злости или недовольства.

— Привет, милый.

Милый?!

— Ты почему так рано? — спросил Барни самым невинным тоном.

Мам вздохнула.

Вот оно! Сейчас начнется. Он приготовился…

Но нет.

— Мне просто стало стыдно за сегодняшнее утро, — сказала она.

— Ты о чем?

— Ну, сегодня твой день рождения, а у меня совсем не было на тебя времени. Так что я подумала: может, сходим куда-нибудь?

Барни пришел в замешательство. Он даже на секунду пожалел, что разорвал письмо. Может быть, сейчас самое время признаться? Ведь в любом случае мама рано или поздно все узнает, а сейчас у нее как раз хорошее настроение. А это в последнее время стало редкостью.

— Мам, я…

— Может быть, сходим поедим пиццу? Что думаешь?

Барни вспомнил свой последний сон — тот, где он был в пиццерии.

— Я… э-э…

— Или карри?

— М-м… да, карри — это отлично.

После этого мама подарила ему подарок.

Это была книга под названием «Как выучить математику».

— Я понимаю, конечно, что это не самый лучший подарок на свете, — сказала миссис Ив. (Родители Барни развелись, но мама оставила себе фамилию мужа: ее девичья фамилия была Роуботт, и она ее терпеть не могла, потому что в детстве ее вечно дразнили Роботом.) — Но я просто подумала, что если ты прочитаешь эту книжку, то станешь лучше учиться.

Барни с удовольствием объяснил бы ей, что учиться лучше он сможет, только если перейдет в школу, где не будет мисс Хлыстер. Но он не хотел показаться неблагодарным.

— Спасибо!

И тут на глазах у мамы показались слезы.

— Что случилось, мам?

Она глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки.

— Ничего. Просто ты так похож на… Ладно, пойдем, надо собираться. Я позвоню и закажу столик на шесть. Ужасно хочу есть, а ты?

И они поехали ужинать, и Барни съел самое вкусное карри с креветками в своей жизни. Однако после того, как он опустошил тарелку, с ним произошло что-то загадочное. На него снова волной накатила усталость, а кости заныли, словно их кто-то сжал тисками. Его замутило.

— Ты ужасно бледный, — сказала миссис Ив, покосившись на пустую тарелку Барни. — Надеюсь, это не из-за креветок. — Она торопливо попросила счет и встала из-за столика.

И в этот миг бесконечная усталость взяла верх, и Барни, упав лицом в тарелку, заснул как убитый.

Вы, конечно, знаете это выражение — «заснуть как убитый»? Что ж, Барни его тоже знал, но никогда по-настоящему не понимал, что оно означает. Не понимал вплоть до этой минуты, когда он лежал лицом в тарелке, проваливаясь все глубже сквозь вязкие слои темноты. Он падал и падал, и над ним все время маячило какое-то пятно. Белое пятно — сначала он подумал, что это что-то вроде облака. Но вглядевшись в это пятно, похожее на размытую цифру 6, он понял, что по форме оно в точности напоминает белое пятно вокруг глаза того кота.

Пятно становилось все больше, пока наконец не вытеснило собой всю темноту, и теперь Барни шел по пустынной белой местности без всяких ориентиров, двигаясь неизвестно куда. Это было похоже на Арктику — только без мороза. Хотя и тепло там тоже не было. Там было никак. В этой местности не существовало температуры.

Потом он услышал голос:

— Барни!

Этот голос он знал лучше, чем любой другой голос в мире.

— Барни! Я здесь! Сюда, сюда!

Барни огляделся, но никого не увидел. Он прищурился. Бесполезно — это было все равно что искать слово на пустом листе бумаги. Но он продолжал вертеть головой в отчаянной надежде увидеть человека, которому принадлежал этот голос. Человека, которого он хотел увидеть больше всего на свете.

Папу.

— Пап! Пап? Где ты?

— Я с тобой, Барни! Я еще жив!

— Но где ты? Я тебя не вижу.

— Ты меня найдешь. Не унывай!

— Пап? Я не вижу тебя!

На белую поверхность вдруг начала стекать тьма — тоненькими чернильными струйками, похожими на кошачьи хвостики. Папин голос слабел и отдалялся.

— Мы скоро увидимся, — говорил он. — Мы скоро увидимся…

— Что? — переспросил Барни.

И тут кто-то затряс его за плечи, и, подняв голову, он увидел маму.