Дело о Джеке-Вытрясателе - Джон С. Клэр Страница 8

— Нет.

— Том, делающий домашнее задание! — влез Элмо. — Да уж, об этом нигде не прочитаешь…

— Прочитаешь, — заверил его я, — когда научишься читать.

— Ладно, — сказала Лиз. — Все, кроме Тома, согласны сидеть с ребенком. По двое каждый день. Элмо занят по вторникам и средам, я — по пятницам. У Ришель — танцкласс. У Санни — гимнастика и таэквондо. Каждый день мы должны выгуливать собаку… мм… — Она постаралась сосредоточиться.

— Вы с Элмо посидите с Тарквином Андерсоном в понедельник, — вмешалась Санни, которая тихо записывала все, о чем говорила Лиз. — Ришель в это время выгуливает собаку. Ришель и Ник во вторник занимаются Тарквином, а я гуляю с собакой.

Санни все уже распределила и спокойно объясняла нам план действий. Она подумала обо всем. Лиз вздохнула с облегчением. Я тоже. Моей работе в "Лавке чудес" ничто не угрожало.

— Все согласны? — спросила Лиз, когда Санни закончила. — У каждого из вас три рабочих дня, за исключением Тома. Он работает пять дней. Я четыре. С этим все в порядке. Это исключительный случай. Учтите, никаких изменений без крайней нужды, а то мы запутаемся окончательно. Все ясно?

— Так точно, сэр! — отсалютовал Ник.

Санни всю дорогу до Лесистой Долины бежала. Было прохладно, поэтому она надела зимний спортивный костюм. Когда все разошлись, я спросил, не будет ли она возражать, если я ее нарисую.

— Конечно, нет, — ответила она. — Но давай побыстрее, мне еще надо навестить прабабушку.

— Я самый быстрый рисовальщик в этом городе, — заявил я, доставая карандаш и свой блокнот для рисования. — Садись на траву лицом ко мне. Я нарисую только лицо, ладно?

Санни хороший товарищ. Мне всегда хорошо с ней, несмотря на то, что ее мать — наш семейный врач.

Ее отец — Рой Чан, известный американский теннисист. Они с матерью Санни разошлись несколько лет назад, и он уехал обратно в Америку работать тренером.

Наверное, из-за этого развода мы с Санни чувствуем, что в чем-то очень близки друг другу, тогда как остальные нас не поймут.

Отец Санни женился вторично, а мама — нет. Иногда Санни кажется, что мама чувствует себя одинокой — как будто это возможно, когда днем тебя то и дело теребят пациенты, а пять дочерей не дают спать по ночам!

— Ей нужно снова выйти замуж, — сказала однажды Санни, — но она считает, что здесь нет приличных мужчин.

— Она может забрать себе Брайана, — предложил я.

— Спасибо, не надо, — ответила она. Санни не проведешь.

— Как продвигается рисунок? — через некоторое время спросила Санни. — Мне пора идти.

— Хорошо, — ответил я, — но было бы еще лучше, если бы ты отрастила бороду.

Почему я всегда говорю глупости?

— Неужели я такая уродина? — поинтересовалась Санни.

Конечно же, нет, Санни очень симпатичная. Я хотел сказать ей об этом, но не смог.

— Нет, — ответил я, — просто гораздо легче рисовать лица с родинками, морщинами, бородами.

Я показал ей рисунок, и, судя по всему, он ей понравился, так что я ей его отдал.

Потом я рассказал Санни о том, как прошлым вечером за мной гналась полиция.

Разумеется, я не сказал, как я испугался, а описал это происшествие как забавное приключение.

Мы заговорили о Вытрясателе. Санни не особенно беспокоилась — она считала, что всегда сможет убежать.

— А ты слышала о женщине, которую он пытался ограбить вчера вечером? — спросил я.

— Еще одна!

— Ага. Она выносила мусор. На улице было очень темно, фонари не горели. Она уже разделась, чтобы лечь спать, но потом вспомнила про мусор и решила, что ее никто не увидит, поэтому вышла на дорожку в одном белье.

— Что?

— Ага. В одном белье. Вытрясатель подошел и схватил ее сзади, но ей удалось спастись.

— Каким образом?

— Убежала.

— Как?

— Оставив Вытрясателю трусики. Санни рассмеялась.

Вот еще одна причина, по которой мне нравится Санни, — она смеется над моими шутками.

Как правило, я не люблю утро понедельника. Если хорошенько подумать, я не особенно люблю утро вторника, а также среды, четверга и пятницы. Но в этот понедельник я проснулся прежде, чем прозвенел будильник, и в мгновение ока вскочил и оделся.

День пролетел, и после школы я отправился в "Лавку чудес". Лиз и Элмо пошли со мной. Они должны были забрать Тарквина из школы и побыть с ним в доме Лиз, пока не вернется с работы мать Тарквина. Элмо рассказал нам о последнем нападении Вытрясателя. На этот раз пострадавшим оказался старик доктор, шедший по вызову. Вытрясатель напал на врача, как только тот вышел из машины. Он забрал у доктора бумажник и чемоданчик с лекарствами и инструментами.

— Наверное, ему нужны были лекарства, — предположил Элмо. — Должно быть, Вытрясатель — наркоман. Иначе зачем ему столько денег.

В чем-то Элмо прав.

Никто не заговорил о Тарквине. Должен признаться, втайне я надеялся, что он устроит им встряску. Ничего плохого я, конечно, им не желал, но если Тарквин поведет себя как настоящий ангелочек, то я окажусь в дурацком положении: ведь я наговорил о нем столько гадостей.

Когда я вошел в магазин, Сид стоял за прилавком. Хохот сигнала у дверей рассмешил меня.

Сид был с протезом, который оканчивался чем-то вроде щипчиков в форме крючка.

Они не острые, но могут открываться и закрываться. Он держал лист бумаги, а перед ним лежали кучи чеков.

В магазине никого не было. — Время платить налоги, — объяснил он.

Рука Сида скользнула за спину Джеко.

— Он любит налоги, — заявил Джеко. — Тогда он хоть чем-то занят.

— Хватит, Джеко, — сказал Сид. — Мне кажется, что Том не услышал твоих грубых шуточек, правда, Том? — Он вынул руку из-за спины Джеко. — Ты и не мог их слышать, ведь твое ухо было заткнуто.

С этими словами Сид протянул руку через прилавок и достал из моего уха яйцо.

— Теперь лучше, не так ли?

— Ого! Как вы это делаете? — спросил я.

Смех Сида был долгим, раскатистым, в нем было нечто неестественное, и все равно он всегда заражал меня. Наверное, он смеялся так на своих выступлениях, чтобы рассмешить зрителей.

— Ничего особенного, мой мальчик, — ответил он. — Маленький пример ловкости рук Зигмунда-Волшебника.

— Все правильно, рука у него легкая, — заметил Джеко (на этот раз Сид даже не стал управлять его ртом). — У него такие ловкие руки, что ему хватает и одной. Ха-ха-ха! Вот так мастер!