Побег - Френсин Паскаль Страница 9

Интересно, почему надменная президентша вдруг сделалась такой сговорчивой?

– Ну, один человек не поедет, место освободилось. Я подумала, что будет здорово, если я встречу вас с Джонни после концерта. Я, в конце концов, президент клуба, я должна его поприветствовать.

– Эй, Джессика! – раздался голос сзади.

Обернувшись, девочки увидели Брюса Пэтмена. Он зачем-то вырядился в спортивный свитер, который был ему сильно велик, но Джессика решила, что он все равно выглядит очень мило.

– Я слышал, у тебя прямой контакт с самим Долларом, – Брюс смотрел только на Джессику, остальных Единорогов для него как будто не существовало. – Кэролайн Пирс сказала Алексу Бетнеру, что ты сможешь достать автографы всей группы. А не выпить ли нам с тобой по стаканчику „коки" на перемене?

Благодаря болтливости Кэролайн, о письме Джессики уже знала вся школа.

– С удовольствием, – улыбнулась Джессика.

– Слухи распространяются с быстротой молнии, – фыркнула Джанет. – Откуда Кэролайн Пирс обо всем узнала? Она даже не состоит в клубе.

– Однако это не мешает ей знать про все на свете, – заметила Лила. – Спорим, она уже знает, что мы ели на завтрак.

– Подумаешь… – пожал плечами Брюс. – Я еще до начала уроков могу сказать, каким будет школьный обед.

– Правда? – спросила потрясенная Джессика.

– Ага. Он будет мерзким!

Прозвенел первый звонок, потом второй, и смеющиеся Единороги, окружив Джессику и Брюса, протиснулись в большие дубовые двери школы. Идя по коридору рядом с Брюсом, Джесеика чувствовала, что сейчас взорвется от счастья.

Возбуждение по поводу концерта не покидало Джессику весь день…

Вечером, после занятий балетом, девочки вернулись домой совершенно измученные. Но стоило Джессике бросить книги и потянуться за гроздью винограда на кухонном столе, как Салли прыгнула к ней на колени с лаем, не требовавшим перевода.

– О Боже! – простонала Джессика. – Она опять хочет гулять. Что мне делать?

– Идти, – засмеялась Элизабет. – Если ты не пойдешь, нам достанется очень мокрый пол, а потом от мамы.

– Но, Лиз, я не могу! У меня страшно болит бок после этих танцев. Я, наверное, и шагу не смогу ступить. – Джессика изучающе посмотрела на сестру, потом сморщилась, как от боли. – Лиззи, ты не могла бы вывести ее вместо меня? – Она по опыту знала, что если просить достаточно настойчиво, та никогда не откажет. – Ну, всего один раз!

Элизабет тоже знала по опыту, что „боли" у Джессики обычно возникают, когда требуется что-то сделать по дому. Впрочем, лохматая собака была такой милой, что Элизабет решила: прогуляться по Ласковой Долине в сумерках – гораздо приятнее, чем спорить с сестрой.

Как только Элизабет с Салли ушли, зазвонил телефон. Джессика, забыв о том, что еще минуту тому назад у нее „страшно болел бок", рванулась к телефону со скоростью олимпийского спринтера.

– Алло, – сказала она с нетерпением, надеясь, что звонит Лила, чтобы договориться насчет субботы.

– Здравствуй, дорогая, – ответил приятный старушечий голос. Это была миссис Брэмбл. – Я звоню узнать, как там Салли.

– О, – вздохнула Джессика, стараясь скрыть разочарование, – ваша собачка просто прелесть. Ей нравится гулять, и она очень хорошо ест. Я от нее просто без ума!

– Отлично. Я знала, что мне не о чем беспокоиться. Я только пожелаю ей спокойной ночи.

– Миссис Брэмбл, Салли сейчас не может подойти. Она гуляет с моей сестрой. А мне пришлось остаться дома. Боюсь, я еще некоторое время буду хромать.

– Бедняжка! Так тебя все еще беспокоит нога? Ну, не печалься, мы с Салли это возместим. Я купила тебе небольшой подарок и везу его с собой.

– О, миссис Брэмбл, не стоит беспокойства. Все, что нам с Салли нужно – это увидеть вас в субботу утром.

– Мне тоже не терпится увидеть вас обеих. Спокойной ночи, дорогая.

Бок Джессики чувствовал себя прекрасно, пока не пришло время сесть за уроки. Чем сложнее становилось задание по математике, тем сильнее ныли ее мышцы. В конце концов, сжевав целый пакет кукурузных хлопьев и обломав два карандаша, она решила попросить помощи.

Открыв дверь в комнату сестры, она нашла ее за работой. Яркая настольная лампа освещала учебник по английскому.

– Господи, Лиз, – изумилась Джессика, заглянув сестре через плечо, – ты уже сделала математику! Ты гораздо лучше меня сечешь в задачах. А вот я, даже если просижу над ними всю жизнь, все равно ничего не пойму.

Элизабет уловила в голосе сестры знакомые нотки.

– Джес, если ты хочешь попросить меня помочь с математикой, я отвечу – нет и еще раз нет! Как же ты научишься решать задачи, если будешь все время заставлять меня их делать?

Джессика обняла сестру.

– О, Лиззи, я прошу тебя только когда мне очень-очень надо. Если ты не поможешь мне с математикой, я ни за что не успею сделать биологию и английский. А если я не сделаю остальные предметы, завтра мне придется оставаться после уроков. Тогда я вернусь домой слишком поздно и не успею погулять со старушкой Салли. А если я не успею погулять с Салли, тебе придется идти вместо меня!

Она заставила Элизабет подняться со стула и потащила за собой.

– Я просто не могу позволить тебе гулять с ней еще раз. В конце концов, это ведь я отвечаю за собаку. Ты же не хочешь, чтобы я подвела миссис Брэмбл.

Улыбаясь, Элизабет последовала за сестрой в ее бело-розовую комнату. Джессике не было равных в умении придумывать причины, по которым всю работу за нее должны делать другие!

– Сестричка, если ты это сделаешь, я буду тебе всю жизнь благодарна. Что бы я…

– Знаю, знаю, – прервала ее Элизабет, сметая с учебника по математике остатки кукурузных хлопьев. – Что бы ты без меня делала?

В субботу Джессика проснулась в сладостном волнении. Поуютнее устроившись в розовой постели, она размечталась: вот она стоит у самой сцены, знаменитый Джонни Бакс заканчивает последнюю песню, подходит, наклоняется прямо к ней и расписывается на ее кепке. Вот удивится Джанет Хауэлл!

„Пожалуй, – не без гордости подумала Джессика, – если Джанет разрешит мне на недельку вести собрания команды болельщиц, я, уж так и быть, дам ей как президенту „Клуба Единорогов" подержать кепку с драгоценной росписью Джонни!"

Джессика лениво повернулась на бок и поглядела на кепку возле магнитофона. Что же он на ней напишет? Может быть, „Всегда твой", или лучше „От всей души"? Но что бы он ни написал, Джессика навсегда сохранит его автограф, навсегда. Никогда не будет стирать кепку. Ничего, что кепка заносится – она останется для Джессики самым дорогим подарком.