Что я видел - Борис Житков Страница 9

А окно у нас было открыто. И вдруг на улице как загудит! Как зазвонит!

И что-то завыло страшным голосом: ву-у-у-у!..

И потом: дилинь-дилинь, дилинь-дилинь!

И я вскочил, и мама вскочила.

И мы в окно увидали: на улице стоит милиционер, руку вверх держит. И на улице всё остановилось: и трамваи, и автомобили, и велосипеды. И ещё трамвайчики, которые без рельсов ходят, а прямо по асфальту. И ещё большие автомобили, которые – как вагоны. И ещё автомобили, на которых мешки возят и всякие ящики. Все стоят, а милиционер не пропускает. Все перед ним стоят, а сзади у него на улице пусто.

Мама говорит:

– Это что-то случилось.

А это не случилось, а это пожарные едут.

Они на красных автомобилях. В золотых касках. И едут со всей силы. И звонят в колокольчик.

А потом поехала та самая карета, которая больных подбирает.

Мама говорит:

– Смотри, смотри: «Скорая помощь» поехала! Наверное, там несчастье и пожар.

А пожарные остановились около одного дома, и у них из автомобиля стала лесенка вырастать. Она высовывалась всё выше и выше. И по ней пожарный полез на дом.

И вдруг из этого дома, прямо из окошек, стал выходить дым. Очень чёрный. А потом – огонь.

Я стал бояться и стал кричать.

А мама говорит:

– Ничего, ничего. Сейчас потушат. Пожарные зальют водой. Вон смотри: уже заливают.

И вдруг снизу вода полетела из трубы вверх, прямо в окна.

Мама говорит:

– Вот видишь, пожарные из трубы заливают.

А пожарные стали ещё из одной трубы воду лить. И ещё из одной. И ещё две лестницы поставили.

Мы с мамой смотрели, как они тушат, и вдруг к нам кто-то в дверь стал стучать.

Мама говорит:

– Войдите!

И пошла отворять.

Пришёл какой-то дядя незнакомый и стал просить, чтобы мы ему пожар показали. А то от него не видно.

Дядя сказал, что очень большой дом горит и очень сильный пожар.

А пожарных приехало много-много, и они уже двух мальчиков вытащили из дома. И одну тётю. И по лестницам снесли вниз. А то бы они все сгорели. Один мальчик обжёгся, только не очень. И «Скорая помощь» увезла его в больницу.

Там его лечить будут. Он ручку обжёг.

А потом огонь перестал, а только один белый дым шёл из окон.

И милиционер пустил трамваи ехать. А их много стояло. Целый поезд.

Длинный-длинный.

Дядя говорит:

– Ну, уже потушили.

И ещё говорит:

– Извините.

И ушёл.

А я всё не хотел с окна сходить и смотрел в окно, как дым идёт.

Мама говорит:

– Ты ещё в окно вылетишь. Сейчас же сойди.

А потом вот что было: мы с мамой пошли, и я не знал, куда.

Мы опять на лифте ехали, и мама сказала лифтёру:

– В самый низ, пожалуйста.

И мне опять было страшно на лифте, потому что когда вниз едешь, то кажется, как будто немножко падаешь.

А потом лифтёр открыл двери, и мы с мамой пошли на улицу.

Все пожарные уже домой ехали, и не очень скоро. Это на пожар они со всей силы едут, а то всё сгорит, пока доедут. А домой они понемножку едут.

Мы с мамой посмотрели на пожарных и на трамваи, которые без рельсов ходят, а прямо по асфальту.

Мама сказала, что такие трамваи называются троллейбусы. У них колёса, как у автомобилей, резиновые.

Я говорю:

– Почему без рельсов?

А мама говорит:

– Это что – без рельсов! Тут и под землёй трамваи ходят.

А я сказал:

– Под землёй нет, там земля.

А мама говорит:

– А ты в погреб ходил? А погреб тоже под землёй. А в Москве большой-большой погреб вырыли. Длинный-длинный. И с одной стороны вход, и с другой стороны вход. А в этом погребе положили рельсы и пустили трамвай. Он от одного входа до другого бегает. В один вход люди войдут, на трамвай сядут. Он побежит под землёй и добежит до другого входа. А там лестница.

Люди из трамвая выйдут и пойдут по лестнице наверх и выйдут на улицу. Вот давай сейчас поедем.

А я говорю:

– Не хочу.

Мама говорит:

– Почему? Что за глупости!

А я говорю:

– Там темно и земля.

А мама не стала слушать и спрашивает у тёти:

– Скажите, где метро?

Тётя показала пальцем на наш дом, где наша с мамой комната.

А мама говорит:

– Да, да, вижу. Спасибо!

Мы с мамой пошли и вошли в дверь. Там большая комната, и стоят будочки.

А в будочках окошечки. И люди подходят и билеты покупают. Мама тоже купила билет, и мы пошли вниз по лестнице. И все люди тоже пошли по лестнице вниз.

Я думал – сейчас земля начнётся и будет погреб. Тогда я не пойду и начну плакать, и мама всё равно назад пойдёт. А там земли не было, а был коридор. Только очень широкий и очень белый.

Электричество горит, лампы большие, и много-много, и стенки блестят. А пол каменный, жёлтенький и тоже очень гладкий. А земли никакой нет.

А потом все пошли к лестницам. И когда мы с мамой подошли, мама стала и забоялась. Там пол бежит вперёд, прямо на лестницу. Один дядя шагнул на этот пол; только стал, так и поехал.

А одна тётя подошла к маме и говорит:

– Вы не бойтесь! Сразу шагайте! Раз!

И дёрнула маму за руку. Мама шагнула и меня потянула. И мы поехали.

А пол, где мы с мамой стояли, опустился, и вышло, что мы стоим на ступеньке, а тётя, что нас дёрнула, – на другой ступеньке. И ступеньки едут вниз. И впереди тоже ступеньки, и на них стоят дяди, и тёти, и ещё мальчики.

И все едут вниз на ступеньках. А один дядя не захотел просто так ехать, а ещё сам побежал по ступенькам.

А когда мы приехали, ступеньки опять стали как пол. И мы на этом полу поехали вперёд.

Тут мама меня схватила на руки и прыгнула на настоящий пол. Он не ходит, а стоит. Это мы приехали на подземный вокзал. И всё равно земли там нету, а очень большой вокзал. Очень светло. Люди ходят. И мы вышли на платформу. Там тоже электричество горит. И очень много людей.