Муха и влюбленный призрак - Евгений Некрасов Страница 9

Пришел Петька и, не заглянув к Маше, уселся с Дедом в саду. В открытое окно доносились их мужские разговоры:

— Николай Георгич, а «ПБ»?

— Устаревшая конструкция. Выстрел глушится, а лязг затвора слышен на пятьдесят метров.

— А «глок»?

— Ничего не могу сказать. Я, как и ты, видел его только в «Крепком орешке-2» у Брюса Уиллиса.

— А«МСП»?

— Вот он абсолютно бесшумный. Но конструктивно пистолетик никакой, вроде охотничьей двустволки.

Петька относился к Деду трепетно. Уговаривал но носить форму. Раз он генерал, считал Петька, то должен стоять с головы до ног в орденах и командо­вать уходящими за горизонт шеренгами бойцов.

К голосам в саду прибавился еще один — уверен­ный, басистый. Маша расслышала громкое: «Хозяе­ва, можно к вам?» Потом незнакомец зарокотал, как прибой: «Ш-шу-р-ры, ш-шу-р-ры». Дед отвечал ко­ротко, чаще всего «да», «да», потом сказал:

— Петр, иди к Маше, мы с тобой еще успеем по­говорить.

Маша для скорости вылезла в окно. Ее-то Дед не отсылал. Да и Петька будет с ней, и получится, что приказ он выполнил: пошел к Маше.

Рядом с Дедом сидел человек в белой рубашке с черными погонами торгового моряка. Он тоже поло­жил ноги на стол и дымил как паровоз, только не си­гарой, а трубкой. Дед поглядывал на него и улыбался.

— Пускай остаются, я не против детей. — Моряк выпустил бублик дыма. — Ваши?

— Частично, — ответил Дед.

— Ну что же, — сказал моряк. — Эта якорная сто­янка как раз для меня. Я поживу здесь немного. Че­ловек я простой: ром, свиная грудинка, яичница — вот и все, что мне нужно. Да вон тот мыс, с которого видны корабли, проходящие по морю...

Маша с Петькой переглянулись: ничего себе! Ром ему с грудинкой! Моряк хитро улыбался.

— Отличная память, — заметил Дед и подмигнул Маше и Петьке. — Это же «Остров сокровищ»!

— Я вспомнил! Самое начало, когда появился Билли Боне! — обрадовался Петька. — Дядь, а вы так всю книжку и шпарите наизусть?

— От корки до корки, «племянник», — подтвердил моряк. — Из-за «Острова сокровищ» я и в море пошел. А было мне пятнадцать лет, ног как тебе.

Петька порозовел от удовольствия. Ему было тринадцать.

— Так мы договорились? — встал моряк и закон­чил фразой из книжки: — «Эй, браток! — крикнул он человеку с тачкой, — подгребай-ка сюда и помоги мне втащить сундук!»

Дед улыбался.

— Договорились, зовите вашего человека с тач­кой. Где вы его оставили?

— На бензоколонке, ему надо шину подкачать.

— Не боитесь, что уедет с вещами? Моряк показал ключи.

— Принцип ограниченного доверия. У него мои чемоданы, у меня его ключи от машины... Кстати, где тут у вас питают? Раз в месяц даже удаву надо поесть.

— А это откуда? — спросил Петька. Изречение про удава тоже было похоже на цитату из книжки.

— Из личного опыта.

— Напротив бензоколонки есть кафе. Странно, что вы не заметили, — сказал Дед.

— Заметил. Только мне надоели провинциальные кафе. Хочется музыки, и чтобы официантка в белом кокошнике принесла полный обед, а не пепси с ват­рушкой.

— Тогда идите в ресторан на улицу генерала Феклушина.

— Спасибо. Я не прощаюсь, — кивнул моряк и зашагал к садовой калитке, широко и твердо ставя ноги.

— Классная походочка. Моряцкая! — Петька втя­нул слюни.

Маша не знала, что и сказать.

— Дед, ты ему комнату сдал?

— Сараюху.

Сараюхой называли летний домик без фундамен­та. Прежние хозяева построили его, чтобы сдавать курортникам. А мама никогда не сдавала. Она не лю­била впускать в свою жизнь посторонних людей.

— Зачем, Дед?! — простонала Маша. — Мама очень расстроится!

— Не расстроится. Это не просто курортник, а покупатель на дом. Поживет, присмотрится, а как соберемся уезжать, купит. — Дед заглянул Маше в лицо и добавил: — Да не огорчайся так, Муха! Я уговорил шифровалыцицу из штаба военно-морских сил США, а уж с мамой как-нибудь полажу.

Маша убежала в свою комнату. Шифровалыцицу он уговорил! Небось психотехникой своей. И на ма­му посмотрит, как в тот раз на Иванова: «Вы ведь не хотели обидеть пианиста?» А из Иванова — «пш-ш», — как будто воздух вышел. Сломался Иванов, нахал и упрямец. И мама сломается. Маша не хотела, чтобы Дед управлял ею, как марионеткой!

— Я что-то пропустил? — заглянул к ней Петь­ка. — Сидели, разговаривали, и вдруг ты сорвалась, как будто на тебя собак спустили.

— Он делает, что хочет! — не сдержалась Маша. — Это не его дом, в конце концов!

— Николай Георгич — генерал. Кому ж еще в до­ме командовать? — резонно возразил Петька. —

Маш, ты не обижайся, но я скажу. Вы с мамой жили без мужчины и сами стали, как мужчины. А теперь Николай Георгич приводит нас и норму.

— В норму?! А раньше мы были ненормальные? — вспыхнула Маша.

Петька усмехнулся:

— Когда у вас ночью персики трясут, ты выхо­дишь гонять воров?

— Ну! Смотреть на них, что ли?

— А воров неизвестно сколько. И у них, может, ножи. И мешок. Мешок на голову, тебя — в багаж­ник, и очнешься ты в гареме у какого-нибудь тур­ка. — Петька так попугал ее и закончил: — Каждая нормальная девчонка в таких случаях папу зовет. И очень многие мальчишки. А ты не девчонка, не мальчишка, а мужчинка.

— Двоечник и трепло! — обиделась Маша.

— Некоторые люди, — напыжился Петька, — раскрашивают себе красками лицо, протыкают уши и вставляют в них блестящие предметы, а на шею ве­шают стеклянные бусы. И после этого считают себя не глупее нас, мужчин!

Маша задохнулась от обиды и сумела только жал­ко пискнуть в ответ «сам дурак». Зато когда первая растерянность прошла, она ловко съездила Петьку диванной подушкой. Вышло даже удачнее, чем хотелось, потому что заодно нашелся значок «Почетный разведчик». Сам Петька его и потерял дня два назад, рассматривая Дедовы награды. А теперь подушка ударилась о его физиономию с неожиданным костя­ным стуком, и Маше на подол как в фокусе отскочил похожий на брошку серебряный веночек со звездочкой. Такои же веночек, только пунцовый у Петьки на скуле.

— Поздравляю, теперь ты почетный разведчик, — съязвила Маша.

Не успела она договорить, как Петька, сцапав значок, выскочил в окно, с хрустом протопал по маминым гладиолусам и завопил:

— Николай Георгич! Вот он! За подушку булав­кой зацепился!

И опять началось:

— Николай Георгич, а «кольт»?