О бочках меда и ложках дегтя - Юрий Болдырев

Книга первая

Серия «Русское чудо — секреты экономической отсталости или как, успешно преодолевая препятствия, идти в никуда»

Известен постулат либеральной идеологии: приумножение общественного «пирога» дает даже самым бедным больше, чем попытки справедливого перераспределения этого «пирога».

У нас же под прикрытием этих идей занимались не развитием, а именно перераспределением. Причем, крайне несправедливым. Следствие — серьезные препятствия для интенсивного экономического развития.

Результат: ни справедливости, ни приумножения общественного «пирога» — такой вот либерализм по-русски.

Болдырев Юрий Юрьевич известен своей политической и государственной деятельностью в период с 1989 по 2000 гг:

— представлял Ленинград на Съезде народных депутатов СССР и в Верховном Совете СССР (1989-1991 гг.);

— член Высшего консультативно-координационного Совета при Председателе Верховного Совета РСФСР, затем при Президенте России (1990-1991 гг.);

— Главный государственный инспектор России — начальник Контрольного управления администрации Президента России (март 1992 — март 1993 гг.);

— представлял Санкт-Петербург в первом (выборном) составе Совета Федерации России (1993-1995 гг.);

— один из создателей и затем заместитель Председателя Счетной палаты РФ (1995-2000 гг.).

В 1999 году Русский биографический институт включил Юрия Болдырева в пятерку российских политиков, удостоенных звания «Человек года» — за борьбу с коррупцией, работу по созданию институтов цивилизованного государства и защиту интересов России в вопросе доступа иностранных компаний к национальным природным ресурсам.

1999 год. Экономический факультет Петербургского университета. То, что я рассказываю, видимо, контрастирует с привычными лозунгами, воспринимаемыми как истины и хорошо уложившимися в головах.

Один из студентов, не выдержав, задает мне «прямой» вопрос: «Юрий Юрьевич, так Вы за какую экономику — за рыночную или за мобилизационную?»

Вопрос понятен: «Вы — наш или не наш?» Скажешь, что за рыночную, значит, свой — реформатор-либерал. Ответишь, что за мобилизационную, значит — антирыночник-госпатерналист. Что тогда его — ортодокса — слушать? Третьего, разумеется, не дано.

Что ответить ребятам?

Предлагаю проголосовать. Кто за мобилизационную экономику? Никого. А кто за рыночную? Все. Запросто — как будто достаточно одного лишь желания...

И тогда естественный ответ: я за то, чтобы у нас не получилось так, что все хотят жить в экономике рыночной, но вынуждены будут жить — в мобилизационной.

С этого момента разговор пошел по-другому, кажется — начали что-то понимать...

Перед вами книга из серии «Русское чудо — секреты экономической отсталости...» О каком же «чуде» речь?

Казалось бы, продекларировано, что всякие эксперименты в нашей стране закончились и мы не ищем «особого пути» — встраиваемся в мировую экономику и мировой правопорядок. И какие же у нас тогда еще «секреты» — в период полнейшей открытости?

Секреты у нас — не от ЦРУ, и не от НАТО, а от своих граждан. И чудеса соответствующие: крупнейшая по территории страна на планете, с еще недавно далеко не последним в мире накопленным интеллектуальным и технологическим потенциалом и до сих пор богатейшими запасами природных ресурсов — в упадке, а большинство населения — влачит весьма жалкое существование... Почему?

«В России либеральный эксперимент не удался», — утверждают одни. «Все наши проблемы в том, что в России в ходе реформ либерализма было недостаточно: он был половинчатый и не совсем последовательный», — утверждают другие.

Кто же прав, и что же на самом деле?

Приложим ли современный либерализм к российским условиям, и если да, то в какой степени? Интересный вопрос. Но пытаться дать на него ответ на основании российского опыта последних пятнадцати лет — так же бессмысленно, как оценивать бифштекс, попробовав подсунутую вместо него дохлую кошку.

В России никакого либерального эксперимента не было. А то, что у нас делалось и делается ныне под прикрытием либеральных лозунгов, к современному западному либерализму в его оригинальном, а не экспортном исполнении — отношения не имеет.

... Недавно пресса вновь вернулась к вопросу о неизвестно куда подевавшемся перед самым августовским дефолтом 1998 года кредите Международного валютного фонда в четыре миллиарда восемьсот миллионов долларов. Появилась даже информация о том, что таких кредитов (по 4,8 млрд.долл.) было два и оба — 9,6 млрд. долларов — украдены. Причем утверждается, что средства, как минимум, одного из этих кредитов оказались на счетах прямых родственников бывшего президента России Б.Ельцина, в частности его дочери Т. Дьяченко (телепередача «Момент истины», ТВЦентр, 24 ноября 2002 года).

Интересно узнать, кто украл наши деньги и на чьих именно счетах они оказались. Хотя многие, наверное, догадываются. Но есть и еще ряд вопросов, не менее существенных. В частности, каковы механизмы, позволившие безнаказанно украсть у нас с вами и повесить на наших детях в виде долгов столь колоссальные суммы? Почему нет ясности даже в том, сколько же и кто от нашего имени взял в долг (в частности, один или целых два транша по 4,8 млрд. долларов) — разве это нигде не фиксируется?

И главный вопрос: подведена ли черта? То есть подобное — уже в прошлом, или же продолжается и поныне?

И еще: имеет ли все это отношение к экономике нашей страны, к перспективам ее развития и конкурентоспособности на мировых рынках? Может быть даже, как неформально утверждали некоторые наши деятели, чем больше и скорее у неэффективного государства будет украдено, тем быстрее и интенсивнее начнет развиваться наша экономика?

Согласитесь, в общем хоре криков «Держи вора!», перемежаемых рассуждениями о христианском всепрощении, так как «воры-то — вона как высоко сидят...», кто-то же должен задаться и основным вопросом — о механизмах, обеспечивших (и обеспечивающих ныне?) саму возможность уничтожения экономики нашего государства и самого государства? И масштабы здесь вовсе не исчерпываются упомянутыми без малого десятью миллиардами долларов.

Конечно, само описание того, кто и что у нас с вами позаимствовал — тоже важно. Но в своих книгах я уделил этому лишь самый необходимый минимум внимания. Почему? В том числе потому, что этому уже посвящен многотомный труд, к самой возможности появления которого (а затем также и к совершенствованию содержания) я небезуспешно прилагал усилия на протяжении многих лет.