Радикальная прямота. Как управлять не теряя человечности - Ким Скотт Страница 10

Другой опыт я получила через несколько лет, когда руководила командой в Токио. Все ее члены были в недоумении от того, как головной офис Google в США подходил к вопросам рекламы в мобильных приложениях. Yahoo! стремительно набирал обороты, а следом двигались несколько конкурентов из Японии. Но японская команда была слишком вежлива, чтобы обсудить проблемы с теми, кто отвечал за управление продукцией, так что ничего не решалось. Когда я предложила им просто обратиться в головной офис, они уставились на меня, как на сумасшедшую.

Попытка сподвигнуть команду бросить вызов руководству так, как было принято в Иерусалиме, не увенчалась успехом. Спор, который в Тель-Авиве сочли бы за знак уважения, в Токио восприняли бы как оскорбление. Даже сам термин «радикальная откровенность», а тем более «прямота» показался бы слишком агрессивным.

Мне стало ясно, что мое южное воспитание будет полезным, чтобы понять японскую точку зрения: обе культуры делали большой упор на манеры и на то, что нельзя вступать в спор на людях. И мне удалось убедить японскую команду быть «вежливо настойчивой». Вежливость была предпочтительным способом выражения личного интереса. Настойчивость – наиболее комфортный способ утрясти несогласия с отделом по управлению продуктом Google.

И, знаете, результат превзошел ожидания: токийская команда в своем стремлении к диалогу стала не просто настойчивой, а безжалостной. Добавлю, что отчасти благодаря этой вежливой настойчивости появился новый продукт для мобильных устройств AdSense.

Вот еще одна из моих любимых историй о радикальной прямоте, она касается Роя Чжоу, работавшего на Расса и возглавлявшего команду AdSense в Китае. Поначалу он показался нам крайне учтивым, но, как только мы убедили его в том, что действительно хотим, чтобы нам бросили вызов, он дал себе волю. Работать с ним было одно удовольствие – он был самым радикально откровенным менеджером Google.

И вот у Роя появилась возможность стать президентом Yoyi Digital – рекламной платформы с пятьюстами сотрудниками из Пекина. После нескольких месяцев работы, столкнувшись со значительными проблемами в бизнесе, он осветил их перед советом директоров и рассказал обо всем своим сотрудникам. Рой пошел на многое, чтобы показать команде, как дорожит ею, и был готов сделать все, от него зависящее, чтобы помочь ей добиться успеха. Более того, перед новым этапом финансирования он даже заложил свой дом, чтобы вовремя выплатить зарплату. Сейчас Рой управляет одним из самых успешных бизнесов в Китае.

Мне довелось руководить командами едва ли не со всего света. И самым неожиданным открытием стало то, что британцы, несмотря на общеизвестную сдержанность, на самом деле более откровенны, чем даже жители Нью-Йорка. Так получилось благодаря системе образования, делающей одинаковый упор как на устном, так и на письменном общении.

И все же на собственном опыте я убедилась: радикальную прямоту можно успешно адаптировать и под Тель-Авив, и под Токио, Пекин или Берлин.

Вскоре после того, как я пришла работать в Google, мне довелось выступать с презентацией по производительности AdSense для СЕО и основателей компании. Несмотря на то что дела у AdSense шли хорошо, и даже мой босс сидел рядом со мной для поддержки, я все равно чувствовала, что волнуюсь. К счастью, у меня были хорошие новости: бизнес рос в невероятном темпе. Когда я окинула взглядом зал, то увидела Эрика Шмидта, СЕО, выглянувшего из-за экрана своего компьютера, как только я сказала, сколько клиентов мы получили за последний месяц. Я отвлекла его от письма – это был триумф!

– Сколько, говорите? – переспросил он.

Я повторила число, и он чуть не упал со стула.

О лучшей реакции я не могла и мечтать. И почувствовала то самое сочетание эйфории и облегчения, которое всегда приходит после удачного выступления. Шерил, мой босс, ждала меня у двери, и я думала, что получу от нее «пять». Но она спросила, не могу ли я пройти с ней обратно в офис. У меня засосало под ложечкой. Что-то пошло не так? Но что?

– Здесь, в Google, у тебя будет блестящая карьера, – начала Шерил, знавшая, как заполучить мое внимание: после трех неудачных стартапов мне была необходима победа. – И твоя способность мыслить взвешенно, учитывая в споре точки зрения всех сторон, а не только свою, помогла тебе завоевать большое доверие. Чтобы пояснить, она привела в пример три вещи, которые я озвучила на презентации. Я боялась, что объясняла свою точку зрения недостаточно рьяно, так что для меня это были хорошие новости.

– Сегодня благодаря тому, как ты справилась, я узнала много нового.

Ее слова не были простой лестью – это точно, потому что она остановилась и посмотрела на меня, а по ее глазам было видно, что она и правда так считает. Шерил хотела, чтобы я поняла: то, что казалось мне слабостью, на самом деле – моя сильная сторона.

Все это было очень интересно, но я хотела обдумать это потом. Гнетущее чувство преследовало меня. Душа уходила в пятки. На самом деле, все, что я хотела знать: что же было не так?

– Но что-то ведь пошло не так, как надо, верно?

– Ты всегда хочешь концентрироваться на том, что могла бы сделать лучше, – засмеялась Шерил. – Понимаю, и мне это знакомо. Из неудач мы выносим больше, чем из побед. Но сейчас я хочу, чтобы ты сфокусировалась на том, что было правильно, потому что, в общем и целом, все и было правильно. Это был успех.

Я слушала так внимательно, как могла. Наконец, она сказала:

– Ты слишком часто говоришь «эм». Знаешь об этом?

– Ага, – ответила я. – Я знаю, что делаю это слишком часто.

Но не могла же она начать весь этот разговор только чтобы обсудить мое «эм». Кому какое дело, говорю я «эм» или нет, когда держу тигра за хвост?

– Это было из-за волнения? Хочешь, порекомендую тебе тренера по ораторству? Google оплатит расходы.

– Нет, я не волновалась, – сказала я, сделав жест, будто отмахиваюсь от жука. – Думаю, это просто слово-паразит.

– Не нужно позволять такой мелочи ставить тебе палки в колеса.

– Знаю, – ответила я, снова отмахнувшись от воображаемого насекомого.

А Шерил вновь засмеялась:

– Когда ты делаешь так рукой, у меня такое чувство, будто ты игнорируешь мои слова. И понимаю, что мне придется быть очень-очень прямолинейной, чтобы до тебя достучаться. Ты одна из самых умных людей, что я знаю, но из-за этого «эм» звучишь глупо.

Вот на это и я обратила внимание.

Шерил повторила, что может помочь:

– Тренер точно смог бы исправить твое «эм». Я знаю одного. Он точно может.

Задумайтесь на минутку, как Шерил справилась с ситуацией. Даже если в целом разговор прошел хорошо, она не позволила положительному результату воспрепятствовать обсуждению того, что нуждалось в доработке. Она не медлила, чтобы проблема не успела ударить по моей репутации в Google. Не забыла и упомянуть о том, что на презентации я сделала правильно, и не просто упомянуть, а сделать это так чутко и искренне – не пытаясь «впихнуть» критику в наигранные позитивные утверждения. Сперва она подошла к проблеме мягко, но прямо. Когда стало ясно, что я ее не услышала, она стала более прямолинейной, но даже и тогда была достаточно осторожна, чтобы не перейти на личности, не делать это корнем всего зла. Она сказала «я звучала» глупо, а не «была» глупой. И мне не нужно было справляться с этим самой. Шерил предложила реальную помощь. Я стала чувствовать себя не как идиот с дефектами речи, а как ценный член команды, в которого были готовы вложиться. Но все же от этого было немного неловко.