Расшифрованная жизнь. Мой геном, моя жизнь - Крейг Вентер Страница 10

Я нагишом лежал на песке, в течение, казалось, многих часов. Я был без сил, но благодарил судьбу за то, что остался в живых. Я страстно хотел жить – и больше в этом не сомневался.

Я пошел по пляжу в сторону пыльной тропы, ведущей к лагерю армейского спецназа. Там, на гребне песчаной дюны, стояли бамбуковые клетки, каждая около метра в высоту и площадью полтора квадратных метра. В каждой клетке на корточках сидели вьетнамцы, по-видимому, вьетконговцы. Мне трудно было представить себя на их месте, но тем не менее я понимал, что любой из этих заключенных мог только мечтать о моих проблемах. Я злился на себя и испытывал глубокий стыд из-за того, что всего несколько минут назад был готов умереть.

Миновав авиабазу морпехов, я направился к двухполосной мощеной дороге из Дананга к полуострову Обезьянья гора, мимо военно-морского госпиталя. Я прошел через задние ворота, поднялся по деревянным ступенькам и открыл дверь в слабоосвещенный барак, где всегда царил полумрак. Там была моя «спальня», единственное место, где я мог скрыться от Вьетнама и остаться в живых. В то время это был мой дом.

Впервые я ощутил реальную, настоящую вьетнамскую жизнь сразу, прилетев во Вьетнам. Огни переполненного само лета были выключены, и когда он вошел в крутое пике и начал спуск, я увидел вспышки выстрелов – в нас стреляли, когда мы приближались к взлетно-посадочной полосе. С того момента, как я приземлился во Вьетнаме 25 августа 1967 года, жизнь моя приобрела драматический характер. Я оказался в порту Дананг на Южно-Китайском море вблизи границы провинции Куангнам, где моя работа была похожа на телесериал МЭШ [3], только без шуток и красивых женщин. Рядом с нами с коммунизмом боролась армия Республики Вьетнам, которую в просторечье называли Арвин. Двумя годами ранее миллионы американских зрителей были потрясены репортажем телекомпании CBS из Вьетнама о первых сельских домах вблизи Дананга, сожженных американскими войсками. Когда я оказался в военно-морском госпитале в Дананге, сожженные деревни были уже обычным явлением.

Как и почти все остальные военнослужащие, я жил в бараке из гофрированного железа. Такое дешевое жилье можно было найти везде: вдоль военных взлетно-посадочных полос, рядом с казармами и госпиталями. Эти ряды бараков в виде арочных сводов из гофрированного железа называли хижинами куонсет – в честь города Куонсет в Род-Айленде, где их производили. Моя койка и шкафчик для одежды располагались прямо у двери, чтобы их было легко найти, – когда я приходил, в бараке было всегда темно, потому что госпиталь работал в две смены, по двенадцать часов в сутки, с семи утра до семи вечера и наоборот.

Я предпочитал ночную смену – так я мог каждый день ходить на пляж, побегать, поплавать или позаниматься серфингом. Кроме того, именно после наступления темноты противник часто обстреливал ракетами авиабазу, расположенную на противоположной стороне улицы. А еще, работая ночью, можно было избежать встречи с крысами, которые охотились в темноте, и тогда то и дело раздавались щелчки капканов, очень мешавшие сну. А бывало, спишь, и вдруг просыпаешься оттого, что по твоему лицу снуют крысы. И это уже настоящий кошмар!

«Ночные» гены

Каждый человек инстинктивно понимает, «сова» он или «жаворонок», то есть «ночной» он человек или «ранняя пташка». Я – ярко выраженная «сова», мне всегда было трудно вставать по утрам. Дело, скорее всего, в моих биологических часах. На самом деле в человеческом организме нет единого хронометра, но в него встроены суперчасы: этакие часики в каждой клетке, состоящие из взаимосвязанных циклов нарастания и убывания количества белков.

Действуя сообща, изготовленные «часовыми» генами белковые «винтики» создают так называемые циркадные ритмы, которые помогают контролировать периодичность биологических изменений, в том числе производство гормонов, кровяное давление и замедление обмена веществ во время сна. Что же это за механизм, который делает меня «совой»?

В одном исследовании отмечалась связь между мутацией гена PER2 и «синдромом преждевременной фазы сна» (желанием рано ложиться спать и просыпаться ранним утром). Здесь мой геном отражает мой образ жизни: именно этой мутации у меня нет.

Намного больше обнадеживает недавнее открытие зависимости предрасположенности человека быть «совой» от величины еще одного «часового» гена – PER3, сделанное голландскими и английскими учеными. Более длинный вариант этого гена чаще встречается у людей, склонных вставать рано, – «жаворонков» (хотя наличие такой зависимости пока не бесспорно), а более короткий вариант гена, а именно его самая ярко выраженная версия, так называемый ген «синдрома задержки фазы сна» (DSPS), – у «сов», предпочитающих ночной образ жизни. Правда, моя собственная версия гена PER3 предполагает, что я вряд ли могу быть «совой». Предстоит провести еще много исследований, чтобы понять особенности моих биологических часов.

Хотя госпиталь служил буфером между базой и территорией, занятой Вьетконгом, ракеты часто не долетали до цели и рвались на территории госпиталя. Как будто специально для наводки противника, на госпитальных бараках были нарисованы красные кресты. (Командование наивно предполагало, что Вьетконг будет соблюдать условия Женевской конвенции об обращении с ранеными.) Однажды ночью, когда я работал, ракета взорвалась прямо рядом с моей койкой, перед домом. Вся стена была в отверстиях от осколков, а один большой осколок шрапнели упал на матрас, на котором я спал всего несколько часов назад. Сирена воздушной тревоги располагалась близко к дому, и нередко ее предупреждающий вой казался страшнее самих ракет. Позже я узнал, что это был классический пример образования условного рефлекса по Павлову, а во сне его эффект усиливается.

Гены и пагубные пристрастия

Я ненавидел Вьетнам, но не маниакально. Одной из причин этого, возможно, является воздействие дофамина – химического соединения, активизирующего центр удовольствия в мозге. Ген, который кодирует белки – мишени для дофамина, а именно ген рецептора дофамина 4 (DRD4), содержит большой участок из 48 пар оснований, повторяющийся от 2 до 10 раз. Некоторые ученые считали, что более длинные варианты этого гена связаны с шизофренией, аффективными расстройствами и алкоголизмом. Часть других вариаций этого гена, например, DRD2, который кодирует дофаминовый D2-рецептор, связаны со злоупотреблением психоактивными веществами. Как и у всех любителей острых ощущений, прибегающих к алкоголю и наркотикам, набор этих генов позволяет получать большее удовольствие от употребления этих веществ, которые напрямую активизируют центры удовольствия в мозге. Я тоже не прочь пропустить рюмочку. Надо сказать, в моей семье были примеры настоящего алкоголизма. Алкоголь унес жизнь моего деда в возрасте всего лишь 63 лет. Его отец в пьяном виде попал на скачках под лошадь и погиб. Может ли это влечение быть связано с геном дофамина? Может ли моя собственная судьба зависеть от повтора генов? Ведь у меня действительно есть четыре копии повторяющегося участка DRD4, что примерно соответствует среднему уровню {5}. Иные гены тоже связаны с дофамином, поэтому DRD4 не дает полной картины. Я исследовал и другие виды генов моего рецептора дофамина (DRD1, 2, 3, 5 и IIP), но не обнаружил ничего, заслуживающего особого внимания.