Что такое Аргентина, или Логика абсурда - Оксана Чернявская Страница 10

Разговор грозил затянуться и окончательно сорвать мой запланированный сон. Я успокаивала Розу, думая об испытаниях, которые нам посылает жизнь. Танго? Но ведь она не новичок и танцует танго ровно столько, сколько встречается со своим Стивом, которому, по ее словам, и в голову не приходило ревновать ее к портлендским приятелям и партнерам по танго. Когда она раз в неделю ходила танцевать дома, в Портленде, он спокойно пил пиво с друзьями или скачивал из Интернета новый фильм. Милонги в Портленде заканчиваются рано; в двенадцать Роза была уже дома, и они ложились в кровать смотреть выбранный им фильм перед сном. А тут все было не так… Буэнос-Айрес, милонги до шести утра, люди, приехавшие со всего света… и смуглый красавец, который смотрел только на нее, при том что вокруг было так много красивых женщин, худых к тому же. Его духи, его руки на ее спине, его взгляд, провожающий ее, когда она танцевала с другими… Бокал шампанского… которое она пила только в новогоднюю ночь. И что-то произошло, что сейчас она никак не может понять.

– А что я буду делать, если встречу его где-нибудь? – не унималась она. – А если он меня будет искать? Я должна ему все рассказать!

– Что? Что ты ему должна-то? – не поняла я.

Наверное, для Розы это прозвучало цинично.

– Я должна ему рассказать о том, что у меня есть жених!

– Ну, конечно, – сдалась я, понимая, что надо соглашаться; рыдания Розы нарастали. – Если он спросит… ну, в смысле, если вы еще увидитесь.

Роза выглядела жалко: распухшее от слез лицо, подпухшие от ночных поцелуев губы, слипшиеся от соленого пота волосы… Она не понимала, как это с ней могло произойти… и что именно произошло.

А произошло с Розой то, что и со многими приехавшими впервые в этот удивительный город: Буэнос-Айрес умело и привычно вытаскивает людей из многолетних рамок, усвоенных и принятых ими норм поведения, ломает табу, как танго, сметает привычные устои и точки опоры и дарит взамен неповторимые моменты, из которых шьется лоскутное покрывало воспоминаний. Из почти антикварного, потрескивающего радиоприемника Поляко Гоженече пел простуженным баритоном, как бы участвуя в нашем разговоре: «Потом? Не важно, что потом!..» [9] Правило номер один в танго, которому Розу не научили в Портленде…

Вернувшись в Портленд, она действительно все рассказала жениху; был скандал, ссора, а на следующий день Стив преподнес ей кольцо с бриллиантом, купленное в кредит, и предложил пожениться – то, о чем Роза мечтала и чего ждала все четыре года.

На авеню Флорида хоть раз побывал каждый: туристы из американского штата Флорида и из аргентинской провинции Хухуй, портеньо из микроцентра и жители провинциальных пригородов. Шумная, суетливая, с выкриками менял из нелегальных пунктов обмена валют и зазывал из сувенирных лавок, Флорида напоминает Арбат восьмидесятых годов. Здесь можно увековечить свой образ у уличного художника или карикатуриста, послушать шарманщика и посмотреть на шоу с куклами, купить сувениры для всего семейства или трудового коллектива фирмы и поглазеть на витрины, заполненные знаменитой аргентинской кожей, пик интереса к которой упал так же быстро, как взлетели цены на нее в последние годы.

Посередине улицы, около ее пересечения с авеню Кордоба, вот уже лет двадцать можно посмотреть и даже поучаствовать в уличном шоу танго. Карлиньо, неизменный ведущий шоу, так же не отделим от всеобщей суматохи Флориды, как бомбиша (металлическая трубочка) от мате (вырезанного из тыквы стаканчика), из которого с помощью этой самой бомбиши аргентинцы пьют травяной напиток мате; в нем, говорят, и кроется секрет непостижимости этой нации.

То ли благодаря мате, то ли по каким-то другим таинственным причинам Карлиньо не меняется, и спустя двадцать лет на Флориде, пропустив через свое танго-шоу не одно поколение танцоров и выдав им свой уличный диплом, как пропуск в большую взрослую жизнь, Карли в 55 лет выглядит точно так же, каким он был и в тридцать пять, и в сорок. Маэстро застыл во времени вместе с мелодиями танго, под которые он танцует на расстеленном на брусчатке куске брезента, имитирующим танцевальный пол и спасающим каблуки балерин от застревания между булыжниками. В шляпе-котелке, костюме, неизменном белом шарфе, со шрамом над верхней губой, Карлиньо не только виртуозно танцует, но и профессионально зазывает толпу и добивается, чтобы та не скупилась на денежные знаки, бросаемые в шляпу, с которой он обходит собравшихся вокруг самодеятельной сцены прохожих. Произнося расхожие фразы на разных языках мира, Карли заигрывает с туристами, корит тех, чьи пожертвования на уличное искусство малы, рассказывает походя анекдоты и добивается неплохих сборов – ведь разделить их под конец вечера надо на всех участников шоу; они все вместе пойдут в расположенный неподалеку ресторанчик ужинать и будут раскладывать двушки, пятерки и десятки на равные кучки, подобно Остапу Бендеру и Шуре Балаганову, про которых, конечно же, им неизвестно, но Карлиньо шевелит губами при подсчете смятых купюр, совсем как герой советской классики в знаменитой сцене.

* * *

Хосе Карлос Ромеро Ведия, рожденный в соседней Боливии, в Аргентине выдает себя за бразильца. В придачу к своим талантам он еще и неплохой маркетолог, создавший свой образ по всем законам современного брендинга: боливьянцы больше ассоциируются с торговлей в овощных лавочках, чем со страстным аргентинским танцем; аргентинских танцоров много, а вот бразилец в центре Буэнос-Айреса, хореограф и танцор, бессменный хозяин угла Флориды и Кордобы, танцор и шоумен, вписался в многолюдную туристическую жизнь улицы и практически стал ее символом, растиражированным на открытках, продающихся в сувенирных киосках тут же, неподалеку.

* * *

После уличного шоу и ужина в «Марипозе», что на углу Корриентеса и Флориды, вся команда дружно отправляется на ночную милонгу. Там, за столиком, где шумно обнимаются друзья, приветствуя друг друга будто после долгой разлуки, хотя на самом деле расстались всего-то в предрассветные часы, Карлиньо всегда молчалив. Не шутка же – провести с микрофоном три, а то и четыре часа уличного шоу, каждый раз анекдотами, шутками, а то и прямыми намеками зарабатывая себе и своим компаньонам на жизнь. Зрителя надо вдохновлять на материальное вознаграждение, без этого, будь ты самим Барышниковым, скуповатый турист щелкнет только фотоаппаратом, а не кошельком. И вот, когда коллеги-балерины смеются, распивая шампанское на милонге, болтая между тандами, Карлиньо сохраняет загадочное молчание, которое вместе с элегантностью его танца и запонками на запястьях имеет ошеломительный успех у впечатлительных барышень возраста его дочек. Француженки, русские, американки, итальянки, переглядываясь и подхихикивая, стреляют глазами в смуглого милонгеро в белой рубашке и клубном пиджаке. Он и вправду отличается от прочих обитателей милонги: строгий стиль, бокал шампанского в загорелой руке, контрастирующей с белым манжетом и переливающимся отражением люстр в запонке; небольшой шрам над губой, короткие волосы, загадочное молчание… все это ускоряет сердцебиение приехавших в столицу Аргентины молодых и молодящихся поклонниц танго. «Взгляни, – наклоняется ко мне соседка по столику, указывая взглядом на Карлиньо, – как аутентично смотрится». Его имидж срабатывает без промаха, все детали просчитаны и проверены сотни раз. Год за годом, сезон за сезоном, роман за романом, Карлиньо всегда за своим столиком в первом ряду, справа от двери, с неизменной бутылкой шампанского, в окружении красивых молодых балерин, мечтающих победить на городском или международном чемпионате по танго. Уличный маэстро вывел в чемпионы не одну пару, сам скромно оставаясь в тени улицы Флориды и третьего от двери столика на знаменитой милонге Каннинга.