Луна. История будущего - Оливер Мортон Страница 11

Около 17 % лунной поверхности занимают темные, низкие равнины, называемые лунными морями. Почти все эти равнины находятся на обращенной к Земле ближней стороне Луны. Самое большое море находится на западе и называется Океаном Бурь. Оно примерно вдвое меньше Сахары. Над ним расположено Море Дождей, которое занимает около двух миллионов квадратных километров, что примерно сопоставимо с площадью бассейна Конго.

К востоку от Моря Дождей названия становятся не морскими, а философскими: там нас ждут не бури и дожди, а ясность, спокойствие и изобилие. Если двигаться в восточном направлении, Море Ясности, сравнимое по размерам с Нигерией, сменяется чуть более крупным Морем Спокойствия, которое примерно соответствует размерам Чада. Далее виднеются не столь круглые Море Нектара и Море Изобилия. Тем народам, которые видели на Луне кролика, образуемая этими морями лежащая буква «Y» казалась его длинными ушами.

Море Кризисов находится к северу от этих морей — око тьмы в окружении света: когда солнечный свет падает на молодую Луну, Море Кризисов первым становится хорошо различимым, а когда Луна начинает убывать, оно первым скрывается из виду. Луна-Сити, где разворачивается действие романа Роберта Хайнлайна «Луна — суровая хозяйка» — самого важного романа, действие которого происходит на Луне, — находится в тоннелях под этим морем.

На обратной стороне Луны, которую с Земли не видно, скрываются всего два малых моря: Море Москвы и Море Мечты. Их площадь лишь немного превышает площадь двух островов Новой Зеландии.

Более светлые участки Луны называются материками. В то время как моря, по сути, не моря, а просто равнины, материки обычно представляют собой возвышенности. От морей материки часто отделяют горные хребты, в основном названные в честь земных гор. Море Дождей окружают Альпы, Юра, Карпаты, Кавказ и Апеннины. Протянувшиеся на 400 км Апеннины, пожалуй, наиболее внушительны: некоторые их пики возвышаются над равнинами на 5 км, напоминая восточноафриканские горы Рувензори, которые в древности называли «Лунными горами».

В полнолуние на возвышенностях особенно выделяется кратер Тихо, который находится на южном материке на видимой стороне Луны. Он становится точкой, где концентрируются яркие линейные «лучи», затем освещающие половину полушария. Яркие кратеры есть и в морях, например кратер Коперник в южной части Моря Дождей. Самый яркий из всех — кратер Аристарх в Океане Бурь.

Кратер Тихо — самый молодой из крупных объектов на поверхности Луны. Вероятно, он сформировался около 100 миллионов лет назад. Он появился примерно в то время, когда раскол, сформировавший Атлантический океан, только начал двигать Южную Америку прочь от того места, где сейчас находится Бенинский залив. Кратеру Коперник около 800 миллионов лет, а это значит, что он старше всех окаменелых животных на Земле. При этом с точки зрения лунной геологии кратер Коперник довольно молод. Большинство морей в четыре раза его старше. Материки и того древнее — им более четырех миллиардов лет.

Почти все породы, до сих пор существующие на Земле, за исключением лишь самых древних, моложе почти всех объектов на поверхности Луны, за исключением лишь самых молодых.

Огромные яркие кратеры и темные моря, различимые невооруженным глазом, ничуть не изменились за то время, пока на них смотрят люди. Каждый зрячий человек, рожденный на Земле и проживший достаточно долго, чтобы успеть хоть раз взглянуть в ночи на небо, видел ту же самую Луну, на которую мы смотрим сегодня. Поверхность Луны с интересом разглядывало больше людей, чем любое другое твердое тело во Вселенной.

Когда один из видных представителей средневековой схоластики Альберт Великий смотрел на поверхность Луны, он видел там чудище. Голова этого чудища была обращена на запад, а на спине его как будто росло дерево, к которому, возможно, прислонялся человек, стоящий на востоке. Одни считали восточного гомункула первым убийцей Каином или Иудой Искариотом, а другие утверждали, что это крестьянин, которого изгнали с Земли за то, что он рубил деревья на господских землях, не имея на это права.

Вероятно, собака и терновый куст, вверенные Шекспиром Заморышу, который играл Луну в пьесе «Сон в летнюю ночь», намекали на черты того чудища, что Альберт Великий разглядел на Луне, то есть на очертания Океана Бурь и прилегающих малых морей, а крона дерева — на очертания Моря Дождей. Впрочем, трудно сказать наверняка. Насколько можно судить, на том этапе никто в западном мире не делал — и уж тем более не подписывал и не хранил — зарисовок узоров на поверхности Луны и не давал этим узорам устойчивых названий.

Сегодня, когда мир насыщен изображениями, это кажется невероятным — во всяком случае, я немало удивился, обнаружив, что все было именно так, — но в те годы никого это не смущало. Символических изображений лунного серпа — с нарисованным в профиль носом и лицом, если имела место персонификация, — похоже, было вполне достаточно, тем более что они встречались часто, и не в последнюю очередь на исламских гербах и флагах. Рельеф Луны, в отличие от формы, обычно не зарисовывали. Чтобы узнать, как выглядят пятна на Луне, достаточно было на нее посмотреть. Зачем фиксировать вещи, которые все видят и так, которые не представляют важности и которые никто ни с чем не спутает?

Первый ответ, похоже, таков: потому что описывать мир таким, какой он есть, само по себе очень важно. Казалось бы, подобного ответа стоит ждать от ученого. На самом деле его не словом, а делом дал фламандский художник эпохи Возрождения Ян ван Эйк. До нас дошли пять картин, с разной степенью достоверности приписываемых ван Эйку, на которых в дневном или сумеречном небе видна реалистичная Луна. Самой четкой — и самой проникновенной — из них стоит признать «Распятие», датируемое 1420–1425 годами. День клонится к вечеру, и убывающая Луна висит низко. На ней хорошо видны темные пятна морей и размытость границы света и тьмы.

От современников ван Эйк отличался своим стремлением описывать конкретные составляющие своего мира такими, какими они были, даже если их детали представлялись случайными. Его известняк выветривается ровно так, как в жизни; силуэт его гор топологически точен; его облака выдерживают метеорологическую проверку. Поэтому и Луна у него — часть реального мира, изображенная не аллегорически и не символически, а такой, какой он ее видел.

Впрочем, все же не такой, какой она бывает после обеда. Если Луна видна после обеда — во время смерти Христа, — то она должна быть прибывающей, а не убывающей, как у ван Эйка [7]. Похоже, эта ошибка свидетельствует об отсутствии у ван Эйка интереса к Луне как к астрономическому телу: он просто хотел показать, как она выглядит. Вероятно, он сделал набросок утром, при заходе убывающей Луны, и впоследствии отталкивался от него. Если важнее всего — изобразить вещь такой, какая она есть, то Луна есть луна и луной остается.