Человек тайцзи. Чжан Шаньмин. Путь мастера - Тимур Бордюг Страница 11

Ленивый вопрос Глава пятая, в которой ученица мастера, помня о зайцах, подробно объясняет, когда лучше начинать утреннюю тренировку и что нужно сделать для того, чтобы занятие вообще состоялось

О 6:30. Что за мерзкое дребезжание?! Ах да, это мой дисциплинированный будильник подает голос ровно в половине седьмого утра, как я и заказывала. За окном зимняя темень и глубокий минус, а я, наивная, хотела встать пораньше и ударно позаниматься, взяв пример с китайцев вообще и Шаньмина в частности. Бодрые картины, которыми я тешила себя вчера, лениво проплывают перед полузакрытыми глазами: радостно пью стакан воды натощак, потом резвая разминка, чтобы разогреть, потянуть себя, еще сонную, во все стороны, после чего – переход к комплексу цигуна.

Однако внутренний голос предательски нашептывает, что сейчас никакой цигун не даст моему сонному телу ощущений более сладостных, чем те, что я уже испытываю, лежа под теплым овечьим одеялом в уютной кровати. И пусть Шаньмин рассказывает свою любимую сказку про зайцев, а потом истории про старых китайских мастеров, которые твердят, что тренировавшийся десять дней подряд, но пропустивший одиннадцатый может считать себя пропустившим все десять.

Воспитательный эффект от этого китайского фольклора нулевой. Вот нисколечко он не вдохновляет вставать, шаря ногами по холодному паркету в поисках остывших за ночь тапочек, натягивать мои спортивные брюки, ставшие такими неуютными за проведенную на подоконнике ночь… Сплошные неувязки: не верю я, что древнекитайские крестьяне были такими глупыми, древнекитайские зайцы не умели маневрировать на большой скорости, а старокитайские мастера хотя бы раз в неделю не устраивали себе выходной, чтобы отоспаться…

06:40. Перед глазами деревенька, затерянная среди рисовых полей, перемежающихся невысокими перелесками. Зайцы в окрестностях всегда водились, и было их довольно много, однако до этого случая ни я, ни муж никогда не обращали на них внимания. Пусть другие охотятся на зайцев, у нас всегда находились дела поважнее. Такие глупости никогда не придут в голову тому, кто выращивает рис. Работа в поле требует порядка и сосредоточенности, отвлекаться на чепуху просто некогда, думаю я, жена простого крестьянина империи Тан.

Муж обычно уходит в поле засветло, когда дети еще спят, и возвращается вечером. Весной работы много, сейчас время сева и некогда думать о чем-то еще. Ведь рис любит три вещи – воду, тепло и постоянное внимание. Побеги пустили первые листья – долей воду, холодно – спусти ее, пока солнце не прогреет землю, а как прогреет – снова долей. Ну, и, конечно, бесконечная война с сорняками отнимает много времени. Муж сказал, что сегодня снова не придет домой днем и будет обедать в поле, чтобы не тратить время.

Но не преодолело солнце и половины своего небесного пути, как на дороге показалась его тростниковая шляпа. Вижу, что кроме мотыги он несет в руках еще что-то. Неужели что-то случилось? С трепетом жду, вот муж подошел ближе, и я вижу, что он несет зайца. Оказывается, проработав все утро, муж решил отдохнуть и пошел с поля в сторону расположенной неподалеку рощицы. Однако не успел он добраться до деревьев, как увидел зайца, который, промчавшись по пашне, ударился о дерево и упал замертво. Муж счел это подарком небес, подобрал зайца, внимательно осмотрел чудесное дерево, но ничего необычного не заметил и поспешил домой, чтобы я успела приготовить мясо.

Ужин удался на славу, и теперь мы с мужем гадаем, как нам поступить. Надо ли кому-то из нас постоянно находиться рядом с чудесным деревом, которое притягивает глупых зайцев? А может, дело не в дереве, а в особой породе местных косых, и если перестать все свое время отдавать рису и побольше внимания уделять зайцам, то можно каждый день собирать добычу и под разными деревьями? Как бы поаккуратнее выспросить у соседей, часто ли они натыкаются на заячьи косточки, разбросанные под деревьями. Удивительный день. Вот так работаешь, работаешь год за годом, а потом в один день понимаешь, что чтобы прокормиться вовсе не обязательно с утра до вечера выбиваться из сил на рисовом поле, ведь можно раз или два в день просто обходить окрестные леса, собирая свежих зайцев.

07:00. Жена китайского крестьянина?! Какой странный сон мне сейчас приснился, и какой реалистичный. И я, кажется, понимаю, почему он был именно таким: прекрасно помню, как Шаньмин рассказывал эту старинную китайскую притчу про крестьянина, подобравшего под деревом зайца-самоубийцу и решившего, что теперь он сможет всегда прокормиться зайчатиной. Конец у назидательной истории не сказать чтобы неожиданный: вместо того, чтобы работать в поле, крестьянин уселся под дерево в ожидании новых сумасшедших зайцев, разумеется, пропустил посевную, а потом умер с голода.

Вообще, какая-то нелепая притча, гораздо приятнее представить себе станцию Шуанцяо, на которой я никогда не была и на которой несколько лет отработал Шаньмин. Все какое-то серое, незапоминающееся – и здания, и бесконечные составы. Здесь один из четырех самых больших железнодорожных узлов Пекина, отсюда уходят поезда на северо-восток Китая – в Харбин и Дунбэй, в основном товарняки, но встречаются и пассажирские. Стук колес, рабочие-путейцы зимой в шапках, быть может даже заячьих, – в Пекине ведь бывают морозы, и вечное дребезжание стекол в деревянных оконных рамах.

Шаньмин устроился в статистический отдел, занимавшийся учетом и сбором информации по прибывавшим грузам, на должность регулировщика движения поездов. Работа, конечно, не самая интересная, зато до станции всего полчаса езды на велосипеде и график в общем-то терпимый: шесть десятков сотрудников отдела трудятся посменно, сутки через трое, иногда днем, иногда ночью, получая за свои бдения хорошую зарплату. Хотя нет, в 1986-м рядовым китайским путейцам вряд ли были по карману заячьи ушанки.

На станции никто не знал, что большую часть свободного времени молодой регулировщик движения посвящает тренировкам. Маленький испуганный мальчик из темной пустой квартиры на окраине Пекина стал целеустремленным юношей, который хотел добиться совершенства в овладении своим любимым стилем ушу Прошло несколько лет с того момента, как ученики первого учителя, преподавшего Шаньмину основы стиля мэйхуа-цюань, скрыли, что группа меняет место тренировок. Сначала мальчик настойчиво, но тщетно искал старую секцию, пытаясь добыть хоть какую-то информацию о прежнем учителе. Поиски закончились, когда почти отчаявшийся подросток увидел в газете рекламное объявление школы Суй Юньцзяна () и решил продолжить свое обучение у этого мастера мэйхуа.

Занятия так увлекли Шаньмина, что он старался тренироваться даже на станции Шуанцяо, в рабочее время, используя перекуры, чтобы уединиться в каком-нибудь закутке и лишний раз постоять в низких стойках мэйхуа. Долго длиться такие ушу-перекуры, разумеется, не могли, но за смену выкроить полчаса ему, как правило, удавалось. Надо сказать, что секретничал Шаньмин удивительно умело для своего возраста: за пять лет, что он проработал на Шуанцяо, большинство коллег так и не узнало, что этот парень считает делом своей жизни.