ДНК – не приговор - Стивен Хэйне Страница 12

Например, оценивая частоту события, мы исходим из того, насколько много примеров можем вспомнить без особого напряжения. Это называется эвристикой доступности. Если нужно оценить шансы умереть от нападения акулы или коровы, мы начинаем сравнивать количество инцидентов, о которых слышали. Поскольку смертоносные нападения акул считаются заслуживающими особого внимания, о них больше упоминаний в прессе, чем о смертельных столкновениях с коровами. Поэтому большинство с легкостью вспомнит много примеров, когда человека убила акула, а не корова. Помимо этого, оценивая соотношение нападений акул и коров, мы попадаем в ловушку так называемой репрезентативной эвристики. Иначе говоря, оказываемся под влиянием того, насколько хорошо то или иное событие вписывается в нашу картину мира. Некоторые идеи просто легче себе представить, потому что у людей есть определенные ожидания и стереотипы, направляющие их мышление. Если речь заходит об акулах, в сознании автоматически возникает образ безжалостных машин для убийства. Мы с легкостью можем представить, как такое существо разрывает на части одинокого пловца или серфера. Но при мысли о коровах воображение, как правило, рисует неуклюжих, пасущихся на лугу животных – нежных созданий, способных разве что жевать траву. Атаковать людей явно не репрезентативное поведение для коров. Из-за эвристик доступности и репрезентативности нам кажется, что смерть от зубов акулы намного вероятнее гибели от атаки коровы, хотя на самом деле фатальные нападения коров случаются куда чаще. Бесплодное мудрствование дает нам быстрые, удовлетворительные и часто в корне неверные ответы.

Сталкиваясь с трудными проблемами, мы ведем себя как когнитивные скряги. А способы, которыми гены влияют на сложные признаки, такие как рост, настолько недоступны пониманию, насколько это вообще возможно. Столкнувшись с такой почти неразрешимой проблемой, мы подменяем ее более простой. То есть переходим от концепции сети к теории переключателей. Вместо того чтобы пытаться осознать рост как результат сложной системы взаимодействий, гораздо проще думать, что высокие люди, такие как Мануте Бол и граждане Нидерландов, обладают абстрактными «генами роста» (или даже одним конкретным «геном роста»), которые не достались низким людям. Эта подмена понятий позволяет почувствовать, будто мы и правда разобрались в работе генов. Но мы заменили одну проблему другой, решение которой интуитивно ясно.

Теория переключателей – достаточно хороший способ понять моногенные (то есть вызванные одним геном) заболевания, такие как ФОП, но его полезность крайне ограничена. Запутанная сеть взаимодействий между генами и окружающей средой, с которой мы столкнулись при изучении роста, встречается в процессах генетического влияния куда чаще. Всего около 2 % генетических заболеваний вызваны работой одного гена [65]. Обычно болезни обусловлены множеством генов. То же самое относится и к подавляющему большинству человеческих качеств. Например, крупнейшая в мире работающая с геномами компания 23andMe определила генотипы более миллиона человек. Она предоставляет генетическую информацию о примерно 60 признаках, таких как вьющиеся или прямые волосы, способность ощущать горечь в пище, различать запах спаржи в моче, наличие быстросокращающихся мышечных волокон, мокрой ушной серы или непереносимости лактозы. Из этих 60 признаков только один – мокрая у вас ушная сера или сухая – чисто менделевский. Простые генетические объяснения – это исключение, а не правило. Обобщая на их основе, мы совершаем индуктивную ошибку.

Но именно теории переключателей в первую очередь учат в средней школе и даже на курсе генетики в университете, и именно так генетические открытия обычно преподносятся в средствах массовой информации. В средней школе вам, как и мне, наверняка рассказывали о простой менделевской основе цвета глаз или способности свернуть язык в трубочку. Но даже эти классические примеры при ближайшем рассмотрении не выдерживают критики: цвет глаз определяется несколькими генами, а генетик, который первым отнес способность свернуть язык в трубочку к менделевскому признаку, 50 лет назад отказался от своего утверждения. Он добавил, что «ему стыдно видеть, что некоторые современные статьи до сих пор указывают это как признанный менделевский случай» [66]. Но уроки по генетике в старшей школе по-прежнему прибегают к этим ложным примерам просто потому, что в действительности нет никаких очевидных менделевских признаков, которые школьники могли бы определить.

Открытия Грегора Менделя о том, как наследуются многие признаки гороха, – архетипический пример теории переключателей. Хотя этот подход прекрасно подходит для понимания его экспериментов, стоит отметить, что ученому необычайно повезло обнаружить настолько простые закономерности. В своих экспериментах он изучил распространение семи разных характеристик у гороха. Каждый признак определялся своим геном. Все гены располагались на отдельных хромосомах, за исключением одной пары, находящейся на противоположных концах одной хромосомы. Поэтому черты наследовались независимо друг от друга, не перемешивались и никак не взаимодействовали. На самом деле у гороха множество других признаков, работу которых нельзя объяснить таким простым способом. В действительности Мендель первоначально выделил пятнадцать характеристик для изучения, но со временем сократил этот список до семи – вероятно, как раз потому, что лишь для этих семи признаков он выявил четкую закономерность [67]. После этого ученый пытался скрещивать некоторые другие виды, например ястребинку, разные виды фасоли, чертополох, льнянку и пчел. Но лишь в единичных случаях ему удавалось повторить свои результаты с горохом. Позднее, столкнувшись с гораздо более беспорядочными данными в исследованиях, Мендель, похоже, потерял веру в свои первоначальные выводы [68].

Как пьяница из поговорки, который ищет потерянные ключи исключительно под фонарем, потому что там светло, мы объясняем информацию о генах через более простую теорию переключателей. В подавляющем большинстве случаев, однако, эта концепция просто ошибочна. Тем не менее мы продолжаем полагаться на нее. И не только потому, что это более простой способ посмотреть на сложную проблему. Дело в том, что этот подход отвечает глубокому человеческому стремлению определенным образом придавать смысл себе и миру вокруг. Как мы увидим в следующей главе, теория переключателей таким образом отражает самую суть человеческой природы.