Ешь правильно, беги быстро. Правила жизни сверхмарафонца - Стивен Фридман Страница 12

К выпускному вечеру на деньги, заработанные в баре «Сухая пристань», я купил у дедушки Эда его старую бежевую «тойоту короллу», так что теперь я мог две мили от дома до работы проезжать, а не бегать бегом или на лыжах. Я был президентом местного отделения организации «Лучшие ученики нации» (National Honor Society), читал Александра Солженицына и Генри Торо. Я уже задумывался о том, чтобы жить где-то за пределами Проктора и Дулута, и даже Миннесоты, о жизни, не похожей на жизнь в нашем домике на отшибе, у проселочной дороги. Но ясно эту жизнь я пока себе не представлял. И не знал, как сделать, чтобы жизнь эта стала реальностью. Я хотел продолжать заниматься беговыми лыжами в колледже и учиться на врача. Я уже вполне неплохо помогал маме, я подружился с ее физиотерапевтом. Стив Калин был парнем простым, совсем не похожим на того врача, который чуть не подсадил меня на таблетки от давления. Стив обычно помогал маме подняться, а когда она не хотела вставать с постели, помогал мне уговорить ее. У нее на бедре был шрам от операции после того падения, но меня он не шокировал. Стив говорил, что это хороший признак и из меня выйдет физиотерапевт: я был не брезглив.

В речи на выпускном вечере я сказал: «Я бы хотел поделиться с вами четырьмя советами, которые могут помочь вам и людям, вас окружающим» (текст той речи сохранился у меня до сих пор).

«Во-первых, я бы хотел попросить вас быть особенными, не такими, как все.

Во-вторых, старайтесь всегда помогать другим, а не думать только о себе.

В-третьих, все люди могут достичь своих целей. Не позволяйте никому уговорить вас отступиться от вашей цели

И последнее: сделайте все, что можете, пока молоды. Сделайте все возможное, чтобы продолжать добиваться своих целей и реализовывать мечты, даже если это сейчас кажется невозможным».

Все это, конечно, хорошо на словах, на самом же деле я не знал, какие у меня цели и мечты, кроме занятий лыжами и учебы на физиотерапевта. Я знал, что хочу поступить в колледж, но отец дал понять, что не сможет платить за обучение и что я должен буду зарабатывать на это сам. Я хотел поехать в Дартмут, но колледж из группы Лиги плюща мне был не по карману. В конце концов я остановился на колледже Святой Схоластики, в котором училась мама. Это частный колледж современных искусств, но в нем сильная медицинская программа. Самое положительное (и отрицательное тоже) было то, что я мог продолжать жить дома и помогать своим. Гипертонус мышц у мамы продолжал повышаться, Стив приходил все реже – он теперь уже мало чем мог помочь. И поездки на лекции были для меня некой формой свободы (звучит ужасно, но это именно так).

Изо всего нашего городка Проктор в тот год в колледжи пошли только пять человек, все мои одноклассники после школы сразу устроились на работу. Я тоже работал в Дулуте в магазине NordicTrack, он располагался в торговом комплексе Miller Hill. Я носил рубашку-поло, демонстрировал покупателям разные тренажеры и продавал их. Я был вежлив, я все знал о тренажерах, имитирующих лыжный ход. Грек Ник, работавший там же по вечерам, познакомил меня со своей дочерью, мы стали встречаться. Я изучал средневековую историю, химию и основы композиции. Я ел в «Макдоналдсе» в торговом центре по меньшей мере четыре раза в неделю – брал два сэндвича с курицей, большую порцию картошки и колу. Пока я был ребенком, я практически не пробовал фастфуд: это была роскошь, которую мы не могли себе позволить. То, что в любой момент я мог купить гамбургер или сэндвич с курицей, для меня было настоящим символом свободы. Ну, и вкусно было тоже. И если простых смертных и устраивали все эти овощи и жареная картошка, то я был спортсменом, а спортсменам нужен белок. То есть мясо.

В тот сезон я встал на лыжи осенью, но поучаствовал всего в трех соревнованиях. Это вообще был цирк. Нас в колледже тренировал тренер по бейсболу. Одели нас в форму, которую команда девушек выбросила еще пару лет назад. В общем, чтобы просто оставаться конкурентоспособным, я бегал. Часто в одиночку. Но в основном с Дасти.

Мы вместе ездили на разные соревнования, и пока я заправлял машину, он мог вывалиться из магазинчика на заправке со стыренным пакетом чипсов в кармане. Я удивляюсь, как его ни разу не арестовали. Пока я вел свою старую колымагу, Дасти сидел на пассажирском сиденье и мог вытянуться из окна, чтобы «дать пять» лыжникам, шедшим навстречу. Ему нравились рестораны, в которых был шведский стол. Он научил меня раскладывать по карманам куртки куски пиццы, если в желудок больше ничего не лезло.

В свободное от мелких краж, приключений и бега время Дасти работал в магазине лыжного инвентаря Ski Hut. На работу даже в пятнадцатиградусный мороз он ездил на велосипеде (с привязанными к нему лыжами). Так что с выносливостью у него было все в порядке.

Конечно, Дасти всегда «делал» меня на дистанции. Он был сильнее, быстрее, а я, памятуя об истории с переломом его лодыжки, никогда не считал себя настолько крутым. Мы оба это знали. Но знали и то, что я постепенно меняюсь. У Дасти была традиция – каждый год во время рождественских каникул он участвовал в лыжной гонке на 90 километров. Он называл это «Девяностокилометровым днем». Парня, который организовал эту гонку, звали Рик Калаис, он был тренером в Центральной школе Святого Павла, и все его звали Рикером. На старт гонки выходили самые крутые и упорные лыжники. Еще когда мы учились в школе, Дасти спрашивал, не хочу ли я пробежать вместе с ним. Конечно, он меня обогнал, но сказал, что они с Рикером на последних десяти километрах каждую минуту оглядывались: настолько близко я держался за ними. Дасти понимал, что у меня не его космическая скорость, и не мог поверить в то, что я держался за ними. Рикер до сих пор говорит: «Тот “Девяностокилометровый день” был днем рождения Джурека».

Дасти постоянно поддевал меня по поводу колледжа, говорил, что в своей рубашке-поло в магазине NordicTrack я выгляжу как дебил, что я слишком правильный. А я ему завидовал и все пытался представить, каково это – никакой ответственности и никаких проблем. Я пытался представить, каково это – жить как Дасти.

Однажды вечером в марте, в первый год учебы в колледже, я пришел домой чуть позже, чем обещал. Отец сказал, что если я обещаю быть дома в какое-то время, я должен быть дома. Я ответил, что он должен понять: у меня есть жизнь и вне дома, я работаю, учусь, и у меня много чего происходит. Но отец меня даже не слушал. Он сказал: «Раз дома не нравится, живи где хочешь. У нас такие правила».

Я думал, что он сгоряча сказал, чтобы я уходил из дома. Но отец был серьезен. Он действительно это имел в виду. Он сказал еще: «Я больше не хочу, чтобы ты был с нами». Мы оба наорали друг на друга, мама плакала. Она тогда себя неплохо чувствовала, но вряд ли могла что-то изменить. У меня на следующий день должен был быть экзамен по химии. Я сгреб в охапку книги, закинул их в рюкзак и, даже не взяв никакой одежды, вышел из дома. Доехал до туристической парковки на вершине холма Томсон-Хилл, остановился и просто сидел в машине. Было дико холодно. Я не знал, где буду жить и какие перемены теперь меня ожидают. Но я знал, что делаю то, что должен делать. Я поставил машину под фонарь, открыл учебник по химии. И принялся учить.