Дилемма всеядного: шокирующее исследование рациона современного человека - Майкл Поллан Страница 12

2. Строим кукурузный город

День, когда я приехал, оказался единственным ясным днем за всю неделю, поэтому мы с Джорджем провели большую часть этого дня в кабине его трактора, пытаясь одновременно познакомиться и засеять кукурузой последние 65 гектаров, оставшихся в хозяйстве свободными. Через пару недель после нашей встречи он перешел на работу с соевыми бобами. На этих полях две культуры сменяют друг друга год за годом – таков здесь классический севооборот, заведенный еще в 1970-х годах. (Именно с того времени соевые бобы начали играть роль второй опоры, на которой стоит промышленная система производства еды. Соя изначально тоже шла на корм скоту, но затем проложила путь к человеку и теперь входит в две трети всех переработанных пищевых продуктов.) Большую часть дня я протрясся на импровизированной грубой подушке, которую Джордж смастерил для меня из рваных мешков для семян, но через некоторое время он позволил мне сесть за руль трактора…

Вперед, назад и опять вперед, по полмили за каждый заход… Сев кукурузы меньше всего напоминает не только сев, но даже обыкновенное вождение трактора. Скорее это выглядит как шитье нескончаемого покрывала или заполнение страницы в тетради повторениями одного и того же предложения. Проход за проходом… Снова и снова… Снова и снова… Однообразие усугубляется монотонным ревом двигателя, лучшие годы которого остались в далеком прошлом… Через некоторое время ты впадаешь в гипнотический сон. Но каждый проход через это поле, пока еще безликое и ровное, – это еще один гектар, засеянный кукурузой, еще тридцать тысяч семян, которые попадают одновременно в восемь рядов через пары дисков из нержавеющей стали, а затем заравниваются роликами, упрятывающими семена в бороздах…

Сорт семена, которыми мы засеивали поле, назывался Pioneer Hi-Bred 34H31. Каталог компании Pioneer Hi-Bred характеризовал этот сорт как «адаптированный гибрид со значительным агрономическим и урожайным потенциалом». Отсутствие при описании данного сорта ярких эпитетов, обычных для каталогов семян, по-видимому, отражало тот факт, что сорт 34H31 не содержал так называемого гена YieldGard («защитник урожая»), присущего генно-модифицированной кукурузе от компании Monsanto. Pioneer тогда как раз продвигал именно такие сорта, и потому генно-модифицированной кукурузе 34B98, упомянутой на той же странице, составители каталога уже приписывали «выдающиеся показатели урожайности». Несмотря на заманчивые обещания производителей семян, Нейлор в отличие от многих своих соседей не выращивает генно-модифицированные организмы. Он инстинктивно не доверяет нынешней технологии («Они балуются с тремя миллиардами лет эволюции») и не считает, что за мешок семян стоит платить лишние двадцать пять долларов в виде «налога на технологию». «Конечно, урожайность вырастет, но все, что ты сверху получишь за эту кукурузу, нужно будет вернуть обратно в виде премии за семена. И мне непонятно, почему я должен отмывать деньги для компании Monsanto». Нейлор считает, что продажа генно-модифицированных семян – это последняя глава в старой истории обмана. Фермеры, стремясь увеличить урожай, принимают от компаний очередные инновации, но тут же обнаруживают, что максимальную выгоду от увеличения производительности труда получают не они, а как раз те компании, которые продали им эти инновации.

Впрочем, даже без добавления трансгенов, обеспечивающих такие качества, как устойчивость к поражению насекомыми, стандартный гибрид F-1, с которым имеет дело Нейлор, и так творит технологические чудеса, гарантируя на почвах Айовы урожайность кукурузы 180 бушелей с акра. Один бушель – это примерно 25 килограммов зерна, так что урожайность по массе составляет около 9 тонн с гектара; так, поле, которое мы с Джорджем засеяли в тот день, даст 816 466 килограммов кукурузы. «Неплохо для одного дня сидячей работы!» – подумал я тогда (хотя, конечно, до того, как в октябре с поля будет собран урожай, здесь придется поработать еще несколько дней).

Один из способов рассказать историю этой фермы – проследить устойчивый рост урожая кукурузы. Нейлор не имеет ни малейшего представления о том, сколько бушелей кукурузы с одного акра собирал его дед, но известно, что в среднем в 1920-х годах урожайность кукурузы составляла примерно 20 бушелей с акра (1 тонна с гектара). Примерно такие же урожаи собирали в старину и коренные американцы, то есть индейцы. Кукурузу тогда сажали квадратно-гнездовым способом с широкими проходами между рядами, чтобы фермерам было легко проводить культивацию, проходя между рядами в разных направлениях. Гибридные семена появились на рынке в конце 1930-х годов, когда на ферме работал отец Джорджа. «Ну, вы слышали, конечно, такие истории, – перекрикивал Джордж грохот трактора. – Они уговорили его занять пару акров новым гибридом, и, когда старая кукуруза полегла, гибрид, слава богу, остался стоять. На гибридах урожаи у отца удвоились, в 1950-е годы он получал по 70–80 бушелей с акра (3,5–4 тонны с гектара)». При Джордже урожайность удвоилась еще раз; в отдельные годы он собирал по 200 бушелей кукурузы с акра (10 тонн с гектара). Были ли в истории другие «одомашненные» виды, которые так умножали бы свою продуктивность? Только один – коровы голштинской породы…

Размышляя о «высоком урожае», я пришел к выводу, что это довольно абстрактное понятие, и задумался о том, что означает увеличение урожайности на уровне растения. Оно что, дает больше початков? В початках оказывается больше зерен? «Ни то, ни другое», – объяснил мне Нейлор. Оказывается, повышение урожайности современных гибридов кукурузы связано с тем, что при посеве зерна можно класть ближе друг к другу. Скажем, на полях Джорджа густота растений составляет 60 тысяч на гектар, тогда как во времена хозяйствования его отца она едва достигала восьми тысяч. Если посадить так густо старые, негибридные, сорта природного опыления, то выросшие длинные и тонкие стебли загубят друг друга в соперничестве за солнечные лучи, и в конце концов многие растения просто полягут на ветру. Гибриды же специально выведены так, что имеют более толстые стебли и более сильную корневую систему. Они крепче стоят в гуще растений и лучше выдерживают механизированную уборку урожая.

Мне современные гибриды кукурузы напоминают жителей большого города – они тоже вырастают среди множества себе подобных и не поддаются воздействию городского стресса.

Казалось бы, конкуренция между отдельными растениями должна нести угрозу покою переполненного кукурузного «мегаполиса». Но современное кукурузное поле – это скорее строй, чем толпа. Дело в том, что каждое растение на этом поле, будучи гибридом F-1, генетически идентично любому другому. И, поскольку ни одно растение не имеет унаследованного конкурентного преимущества по сравнению с любым другим растением, делить им нечего, и такие ценные ресурсы, как солнечный свет, вода и питательные вещества из почвы, распределяются между ними, можно сказать, справедливо. На таком поле нет альфа-растений, которые отбирают у своих собратьев свет или удобрения. Иными словами, поле, засеянное гибридными растениями первого поколения (F-1), можно назвать воплощением социалистической утопии.

Когда думаешь о местных бескрайних полях как о кукурузных городах, Айова начинает выглядеть немного по-другому. Получается, что земля здесь заселена густо, как Манхэттен, для той же цели, что и Манхэттен: чтобы максимально дорого продать недвижимость. Конечно, мы можем увидеть здесь какой-то тротуар или обочину, но это не меняет общей картины. При этом, хотя по любым разумным определениям Айова представляет собой сельскохозяйственный штат, она развита посильнее, чем многие города: невозделанные, поросшие, как и встарь, высокой травой прерии занимают всего 2 % территории штата. Каждый клочок остальной земли полностью преображен человеком. И единственное, что отсутствует в этом рукотворном ландшафте, – это сам человек.