Неудобное наследство. Гены, расы и история человечества - Николас Уэйд Страница 13

10. Richard Hofstadter, Social Darwinism in American Thought, (Boston: Beacon Press, 1992), 171.

Поведенческое единство человечества существует, но скрыто глубоко под тысячами лет кумулятивной культурной эволюции и едва различимо из человеческого мира.

Бернар Шапэ [1]

Необходимо заметить, что, как только родоначальники человека сделались общественными… умственные способности под влиянием подражания в соединении с рассудком и опытом должны были развиться и видоизмениться в такой степени, что мы находим только следы этих способностей у низших животных.

Чарльз Дарвин [2]

Одной из самых странных деталей человеческой анатомии, если сравнивать людей с более чем 200 видами человекообразных и прочих обезьян в семействе приматов, является склера, или белочная оболочка глаза. У всех наших родственников–обезьян склера едва заметна. У людей она сияет, как сигнальный огонь, сообщая любому наблюдателю о направлении взгляда и, таким образом, о том, что у него на уме.

Зачем могла развиться такая черта? Сигнал, который раскрывает мысли индивида конкуренту или врагу на поле боя, может оказаться смертельно опасным. Чтобы естественный отбор благоприятствовал такой черте, она должна давать намного более важное компенсирующее преимущество. И по всей видимости, это преимущество как–то связано с социальной природой взаимодействия: огромная выгода для всех членов группы от возможности догадаться, о чем думает другой, всего лишь проследив направление его взгляда. Белки глаз — признак высокосоциального и весьма склонного к сотрудничеству вида, для которого успех зависит от обмена мыслями и намерениями.

Человеческая социальность обычно считается исключительно культурным явлением, приобретаемым в том возрасте, когда детей учат, как себя вести друг с другом. Каскад открытий, особенно за последнее десятилетие, со всей очевидностью показал, что дело обстоит совершенно иначе. Человеческая социальность формировалась под действием естественного отбора, что вполне ожидаемо для любого признака, столь значимого для выживания. Социальность вписана в наш физический облик такими чертами, как белки глаз и самообличительный феномен румянца — сигнала смущения. Это также запечатлено в нашей системе нейронных связей и наиболее очевидно в языковой области — ведь нет смысла разговаривать самому с собой, — а также в других формах поведения. Сюда же относится склонность следовать правилам и стремление наказывать других, когда они этого не делают. Стыд и вина — расплата за наши собственные неудачи. Чтобы достичь какого–то статуса и устранить возможность наказания, мы стремимся укрепить свою репутацию. Мы доверяем членам нашей группы «своих» и не доверяем «чужим». Мы часто инстинктивно знаем, что правильно, а что нет.

Гены, обусловливающие эти социальные инстинкты, пока не найдены, но можно сделать вывод об их существовании по тем данным, которые представлены ниже. Самый значимый факт — то, что все типы человеческих сообществ, от групп охотников–собирателей до современных наций, коренятся в некоем наборе форм социального поведения. Эти формы поведения, которые, вероятно, имеют генетическую основу, взаимодействуют с культурой и порождают институты, специфические для каждого общества и помогающие ему выжить в окружающей среде.

Любой признак, имеющий генетическую основу, изменяется под действием естественного отбора. Существование генов, оказывающих некоторое влияние на социальное поведение человека, означает, что социальное поведение может модифицироваться эволюцией и потому варьировать в зависимости от времени и места. Но выявить преобразование человеческого общества естественным отбором намного сложнее, чем, например, изменение цвета кожи, поскольку цвет кожи зависит преимущественно от генов, а социальное поведение, которое и так сложнее измерить, находится под сильным влиянием культуры.

Тем не менее можно с уверенностью предположить, что, если в пределах популяции эволюционировали такие черты, как цвет кожи, то же самое могло происходить и с социальным поведением. Новые данные дают веские основания считать, что очень разные типы обществ, характерные для разных рас и великих мировых цивилизаций, отличаются не только вследствие присущей им культуры — иными словами, того, что прививается с рождения, но также и вследствие разницы в социальном поведении их членов, передаваемой их генами.

Учитывая огромное влияние культуры на формирование социального поведения человека, необходимо обратиться к далекому эволюционному прошлому, чтобы заглянуть в исторические причины тех самых генов социального поведения.

Природу человеческого общества можно понять, проследив, как оно эволюционировало. Люди и шимпанзе, наши ближайшие эволюционные родственники, разделились примерно 5 или 6 млн лет назад. Есть основания предполагать, что общий предок человека и шимпанзе был намного более похож на вторых. Шимпанзе, по–видимому, обитают практически в тех же природных условиях, что и 5 млн лет назад, и их образ жизни не особенно изменился. Люди же покинули леса и вышли на открытое пространство африканских саванн, что повлекло за собой множество эволюционных изменений в их организме и поведении — человек становился все более непохожим на общего с шимпанзе предка.

Если общий предок шимпанзе и человека больше походил на шимпанзе, то это же верно и для его социального поведения. Следовательно, общество современных шимпанзе может достаточно точно служить моделью общества наших общих предков и, таким образом, давать представление об отправной точке развития человеческого поведения.

Группы шимпанзе устроены иерархически. Альфа–самец и один или два его союзника доминируют в мужской иерархии, а ниже их существует менее заметная иерархия самок. Самцы яростно отстаивают свою территорию — возможно, защищая плодовые деревья, служащие основным источником пищи. Самки обычно держатся и кормятся на одной территории. Чем больше участок каждой самки и чем больше на нем плодовых деревьев, тем больше детенышей она сможет родить.

Чтобы сохранять и увеличивать свою территорию, самцы шимпанзе регулярно патрулируют ее периметр, иногда совершая набеги на соседнюю территорию. Самцы неизменно враждебны к посторонним самцам и, если получается, убивают их на месте. Излюбленная тактика вторжения на вражескую территорию — напасть внезапно и убить каждого попавшегося на пути одиночного самца. Если нападающие чувствуют, что проигрывают в численности, они отступают. Соседняя территория будет захвачена после того, как местных самцов перебьют одного за другим. Эта кампания может продолжаться несколько лет.

Репродуктивное поведение шимпанзе предполагает, что самка спаривается со всеми самцами своей группы или, по крайней мере, с наибольшим количеством. Подсчитано, что на одно зачатие у самки приходится от 400 до 3000 копуляций. Это служит «страховым полисом» для потомства, поскольку каждый самец, полагающий, что может быть отцом детенышей, скорее всего, не станет их убивать.