В погоне за памятью. История борьбы с болезнью Альцгеймера - Джозеф Джебелли Страница 14

– Давайте я покажу вам дом, – предложил Арнольд. Мы просидели у него в гостиной уже с полчаса, и за это время я отметил и его искрометное лукавое чувство юмора. Зачастую он шутливо упрекал Дэни в забывчивости или в каком-то плутовстве у него за спиной.

– Вы со мной, пожалуйста, без фокусов, молодой человек! – предостерегал он.

Затем Арнольд провел нас в мансарду. По словам Дэни, там он проводил почти все время. Обстановка в мансарде напоминала гостиную, только картины были масштабнее и книг больше. Дэни и самому хотелось там побывать именно сегодня, чтобы понять, сильно ли протекает крыша: по сводчатому потолку медленно растекались пятна сырости, прямо над комодами и столиками, уставленными фотографиями, штукатурка грозно набухла. В ванной, по соседству, потолок кое-где и вовсе обвалился.

– Арнольд! – крикнул Дэни из ванной. – Я опять буду звонить подрядчику! Тут срочно нужен ремонт!

Еженедельно к Арнольду приходили социальные работники из Национальной службы здравоохранения. Я спросил, что он о них думает.

– Социальные работники? – удивился он. – Ах, нет… я об этом ничего не знаю.

– Ну как же! А Том? – напомнил ему Дэни, деловито осматривая карнизы у нас над головами. – Тот парнишка, который к вам приходит, вы же его знаете.

– Том? А, Том… Да-да… приятный человек… правда, он, вероятно, моложе меня лет на двадцать, не меньше.

Пока Дэни осматривал потолок, мы с Арнольдом вышли на балкон, откуда открывался вид на скромные квадратные садики вдоль улицы. Небо было по-прежнему затянуто облаками. Арнольд показал мне на высокий ясень.

– Это мое любимое дерево на нашей улице, – сказал он. – Такое красивое. Видите, там на самом деле два дерева? – Рядом с ясенем и в самом деле росло другое дерево, потемнее. И тут, не сводя глаз с деревьев, Арнольд вдруг проговорил: – У меня много воспоминаний, которые дороги мне… Меня это беспокоит… Но что поделаешь? – Он посмотрел на меня, обреченно пожал плечами и добавил: – Ничего.

Я не знал, как относиться к этим словам Арнольда. До этого у меня была возможность беседовать о состоянии больных только с их друзьями и родными, с теми, кто за ними ухаживает; дедушка к следующему своему визиту из Ирана уже не осознавал, что у него провалы в памяти. Самая, пожалуй, жестокая каверза, которую проделывает болезнь Альцгеймера – причем даже не с самими больными, а с их родственниками, – в том и состоит, что чем сильнее она прогрессирует, тем меньше больной осознает свое бедственное положение. Тем важнее для меня был момент просветления у Арнольда, и у меня возникло сильнейшее искушение надавить и копнуть поглубже.

Но когда мы спускались по лестнице, Арнольд уже забыл, что говорил, и попросил меня напомнить, кто я. Я ответил, что я друг Дэни и пишу книгу о памяти.

– О, как чудесно! – воскликнул Арнольд. – Но… должен сказать, по-моему, Дэни мне в этом не помощник.

Пока что у Арнольда первая стадия болезни, самая легкая, сказал мне доктор Фелль, когда мы беседовали у него в кабинете. Фелль – типичный чудаковатый доктор с прямой и простой манерой говорить. Он эмигрировал в Англию вскоре после падения Берлинской стены и последние лет тринадцать работает врачом общей практики. Ростом он под метр восемьдесят и на удивление спортивный, даже в кабинете сидит на надувном гимнастическом мяче, а проблемы своих больных решает с ходу, по-деловому, – бросается на них, будто гепард. Мне он сразу понравился.

Со дня моего визита к Арнольду прошло месяца полтора, и мне хотелось больше узнать о том, как человеку ставят диагноз «болезнь Альцгеймера».

– Хороший вопрос, – признался Фелль. – Я обычно говорю, что лучший способ поставить точный диагноз – убить больного, а потом препарировать мозг и узнать, много ли там клубков и бляшек. Но ведь это не поможет!

На самом деле, пояснил Фелль, диагностика – не разовая акция, а процесс.

Сначала у Арнольда исключили целый ряд других болезней, вызывающих нарушения памяти, в том числе депрессию, инфекции, инсульт и рак. Для этого собрали анамнез, провели осмотр и назначили анализы крови. Далее Феллю было необходимо убедиться, что Арнольд в безопасности. Он должен был точно знать, что до их следующей встречи с Арнольдом не случится ничего плохого. Поэтому он задает таким больным вопросы вроде «Где вы были?», «Что вы делали?», «Как вы ухаживаете за собой?», «Можете ли рассказать, как у вас обычно проходит день?», «Не случалось ли вам выйти и захлопнуть дверь, оставив ключи дома?», «Не забываете ли вы выключать кухонную плиту?»

– Меня очень беспокоит, что Арнольд живет один, – серьезно заметил Фелль. – Если бы у него не было Дэни, сына его друга, организовать безопасный быт было бы невозможно.

Диагноз «болезнь Альцгеймера» впервые ставят кому-то на планете каждые четыре секунды, и это лишь по самым скромным оценкам1. В Англии, к примеру, этот диагноз, как считается, получают 48 % больных деменцией2. Не исключено, что оставшиеся 52 % – это больные, чьи симптомы ошибочно списывают на что-то другое – стресс, побочные эффекты лекарств, нормальное старение, – либо старики, которые живут одни. Одинокие больные иногда годами живут без диагноза, поскольку некому поднять тревогу. Остается лишь гадать, сколько больных так и не диагностированы, по последним оценкам, их может быть до 28 миллионов3. Масштабы проблемы огромны, это очевидно, однако, как мы узнаем из восьмой главы, ее все же удается постепенно решать.

Удостоверившись, что условия жизни Арнольда не представляют опасности, доктор Фелль направил его в так называемую клинику памяти – выдающееся достижение современности.

– Лимон, ключ, мяч.

«Лимон, ключ, мяч. Лимон, ключ, мяч». Эти слова я твержу про себя снова и снова, будто придавливаю воспоминания тяжелым пресс-папье. Я прохожу тест по Адденбрукской когнитивной шкале в кабинете Карен Магорриан, старшей медсестры в Клинике памяти при Чаринг-Кросской больнице на западе Лондона. Именно там, именно у Карен, по-настоящему началось путешествие Арнольда по пути болезни Альцгеймера, и я хотел по возможности пройти по его следам.

– Можете из ста вычесть семь? – спрашивает Карен своим особым, успокаивающим голосом, выработанным за двадцать лет работы с больными, страдающими деменцией.

– Да, – отвечаю я.

– И сколько будет?

– Девяносто три.

– А если и дальше вычитать по семь?

– Восемьдесят шесть. Семьдесят девять. Семьдесят два. Шестьдесят пять…

– Прекрасно. Спасибо. А какие три слова я просила вас запомнить?

– Лимон, ключ, мяч.

– Отлично. Теперь я попрошу вас запомнить имя, фамилию и адрес: Гарри Барнс, Девон, Кингсбридж, Орчард-Клоуз, 73.

Ох, и влип же я!.. Ну ладно.

– Повторите, пожалуйста.

– Гарри Барнс, Девон, Кингс… Орчард-Клоуз…

– Попробуйте еще разок.

Конец ознакомительного фрагмента