Луна. История будущего - Оливер Мортон Страница 16

Отсутствие атмосферы подтвердило и то, что уже становилось ясно в ходе наблюдений, — моря сухие. Одно из ключевых открытий механистического поворота в познании: природа, возможно, и не терпит пустоты, как учил Аристотель, но машины — «воздушные помпы» — могут ее создавать. Когда это происходит, жидкости в получившейся пустоте испаряются, какой бы ни была температура. На безвоздушной Луне не могло быть морей. В связи с этим она казалась еще более безжизненной.

Впрочем, ничто из этого не обесценило Луну как место для спекуляций и свифтовской сатиры. Но вместе с тем открытия привели к появлению нового объекта сатиры — чудаковатого ученого, которого заботят вопросы далекой Луны, но совершенно не волнует обыденность. Именно поэтому в сочинении Сэмюэля Батлера «Слон на Луне» (ок. 1670) астрономы картографируют лунную поверхность, чтобы

Узреть, богата чем Луна И в чем нуждается она; Дать точные изображенья Ее земель, их положенья, Как в Эйре, где, имея власть, Сумели графства обокрасть,

и с удивлением обнаруживают на ее поверхности не только целые армии крошечных существ, но и очень большого слона:

Какой большой! Гораздо он Крупней, чем африканский слон; Понятно, все растет свободней, Где почвы много плодородной.

Однако когда они бросаются исправлять свои записи, их слуга узнает правду, посмотрев не через телескоп, а внутрь телескопа:

Внутри трубы еще была И мышь, у самого стекла Она, несчастная, металась, На волю выбраться пыталась, Та мышь, которая в слона Была в ту ночь превращена [19].

За армии ученые приняли комаров, за огромного зверя — мелкого грызуна. В итоге это не астрономы перевернули космос вверх дном, используя свои инструменты, а умные слуги при глупых господах нарушили общественный порядок. Подобные настроения лежат в основе пьесы Афры Бен «Император Луны» (1687), в которой доктор Бальярдо не позволяет своей дочери и племяннице выйти замуж за мужчин с Земли, потому что изучил Луну в огромный телескоп и пришел к выводу, что там живут более прогрессивные мужчины, а следовательно, они могут составить девушкам лучшую партию. Он явно читал сочинения Лукиана, Уилкинса, Годвина и других умных мужей, но учение не принесло ему мудрости: «Не выходя за границы приличий, мы можем смело величать его лунатиком, — говорит слуга Скарамуш, — ведь он постоянно путешествует на Луну».

Заручившись поддержкой Скарамуша и второго слуги, Арлекина, девушки решают убедить Бальярдо, что их кавалеры, дон Чинтио и дон Шарман, — как раз те селениты (так часто называют лунных людей), которым он хочет их сосватать, а именно император Луны и его брат, король Страны грома. За кавалеров ручаются Кеплер и Галилей, и начинается великое веселье — и великое представление с использованием новейшего театрального оборудования.

Возможность перенести зрителей на Луну с тех пор часто становилась отправной точкой удивительных зрелищ. В «Путешествии на Луну» (1902) Жорж Мельес использовал новую магию кинематографа, чтобы показать лунный мир ни на что не похожим; после того как в 1903 году на Кони-Айленде открылся восхитительный аттракцион «Путешествие на Луну», все развлекательные и увеселительные парки мира стали называть луна-парками; а снятая Стэнли Кубриком «2001: Космическая одиссея» (1968), с нейтральным минимализмом вписавшая невесомость в первобытную пустоту, определила стиль будущих блокбастеров, дав им сто очков вперед по сути.

«Император Луны» не случайно проложил путь к объединению механизмов и зрелищ театра с механистическим действом природы. Незадолго до написания пьесы Бен перевела на английский очень популярную французскую книгу о других мирах, «Рассуждения о множественности миров» (1686) Бернара Ле Бовье де Фонтенеля. В ней в серии диалогов между философом и благородной дамой, беседующими в залитом лунным светом саду, Фонтенель излагает свои идеи о коперниковском космосе и его возможных обитателях. В обеих работах прослеживается мысль, что чудеса света — будь то в обсерватории или на сцене — обладают скрытыми механизмами и что лишь немногим доступно знание, необходимое, чтобы их разглядеть (и доктор Бальярдо явно не входит в число избранных). Философ Фонтенеля так объясняет это своей маркизе:

Природа есть великое зрелище, или представление, сродни нашим операм, ибо с места, где вы сидите, наслаждаясь оперой, не видно сцены такой, какая она есть… с колесами и гирями, которые, двигаясь, служат противовесом машинам, скрытым у нас из виду… И во всем партере от силы один инженер размышляет о том, каким образом делаются эти полеты… Как вы догадываетесь, мадам, инженер этот подобен философу.

* * *

«Микрография» (1665) — первая книга, опубликованная Лондонским королевским обществом, — славится описанием скрытых миров с помощью удивительно точных иллюстраций, выполненных в невиданном прежде приближении: частица пыльцы, крыло мухи, тело вши — каждому из этих изображений отводится целая страница. Но ее автор Роберт Гук — инженер сродни философу, враг Ньютона и друг Джона Уилкинса, — интересовался и возможностью увеличения более далеких и крупных миров. В «Микрографию» вошло изображение кратера Гиппарх и его окрестностей, которое примечательно и своей удивительной детализацией, и тем, что оно стало одним из первых изображений отдельного элемента лунной поверхности, а не всей Луны целиком.

Выбор кратера в качестве объекта объясняется тем, что Гук видел в кратерах не свидетельство несовершенства Луны, а любопытный феномен: ему не давал покоя вопрос, откуда они появились. Кеплер предполагал, что кратеры представляют собой огромные круглые курганы — места обитания лунных людей, которые построили их, чтобы перемещаться из теней, лежащих на востоке долгим утром, в тени, лежащие на западе долгим днем. Гук считал, что они свидетельствуют не о движении по поверхности Луны, а о движении сквозь нее: как если бы что-то уходило внутрь или выходило наружу.

Экспериментальным путем он установил, что, «если уронить любое тяжелое тело, например пулю», в «очень мягкую и упругую смесь глины для табачных трубок с водой… смесь разойдется вокруг, на время создав картину, похожую на ту, что наблюдается на поверхности Луны». Также, если «кипящий алебастр… посредством выброса паров переходящий в жидкое состояние… осторожно отодвинуть от огня… вся его поверхность, особенно та ее часть, где поднялись последние пузыри, останется испещрена небольшими ямками такой же формы, как и те, что мы видим на Луне».

Он склонялся ко второму, внутреннему, объяснению. Возникающие при всплесках кратеры, которые появлялись, когда он бросал различные предметы в разведенную водой трубочную глину, были недолговечными, а остающиеся на поверхности алебастра оспины никуда не пропадали и когда он застывал, что давало очко в их пользу. Еще одно очко давал их внешний вид в косом освещении. «Если в большой темной комнате с разных сторон подносить к такой поверхности зажженную свечу, можно в точности воссоздать все феномены, наблюдаемые в углублениях на Луне, когда они сильнее или слабее освещены Солнцем».