Планета свалок. Путешествия по многомиллиардной мусорной индустрии - Адам Минтер Страница 17

К тому времени, как отец заканчивал выписывать первую квитанцию, начинали появляться его работники. Один забирал принесенные ведра, другой сваливал содержимое в коробку с аналогичными материалами или отставлял в сторону в ожидании большей партии, если было известно, что она должна появиться в скором времени. Между тем подъезжал один из наших грузовиков, набитый несколькими коробками размером со стиральную машину. Он вез медную стружку с городской фабрики, работавшей в ночную смену. Этот груз был дороже всех вещей, которые принесли за неделю водопроводчики и электрики (а в течение недели поступят еще десятки партий таких грузов с различных фабрик). Отец между тем забирал квитанцию подрядчика, оставлял ее у матери, а затем возвращался в свой офис, где на бумажной тарелке его ждали хот-дог и кошерный укроп, а рядом лежал список товаров, готовых к продаже.

Покупатели металлолома у моего отца делились на три группы (частично перекрывающиеся): фабрики и заводы, покупавшие металлолом, чтобы переплавить его в новый металл; более крупные компании вторсырья, которые могли покупать крупные партии утиля у таких небольших баз, а потом перепродавать по более высокой цене фабрике, отчаянно нуждающейся в сырье; и посредники, работавшие с обеими группами. Однако кем бы ни был клиент, отец всегда начинал утренний разговор с ним одинаково. Он здоровался с покупателем, видимо, давнишним знакомым; они разговаривали о семьях, обсуждали спорт, отпускали одну-две похабные шутки, а потом переходили к делу – и вряд ли людям, не занятым в мировой торговле утилем, удалось бы понять их беседу. «Парни, сколько платите за Мед? Хм. Что насчет Ячменя? И все? Ладно, я тут сижу на груде Океана и хочу ее двинуть. Хорошо. А Береза/Утес?»

Мед. Ячмень. Океан… Береза/Утес?

Тайный искусственный язык торговца вторсырьем – если хотите, эсперанто этой отрасли – восходит самое позднее к 1920-м годам. Тогда у сборщиков старого тряпья была проблема: как покупателю и продавцу договориться о продаже тонны старых тряпок, если все тонны тряпья отличаются? Ответ, впервые данный Национальной ассоциацией торговцев отходами (NAWMD) в 1914 году, заключался в создании обязательных спецификаций, где указывалось, как именно должны выглядеть эти тряпки. Если материал, доставленный покупателю, отличался от таких нормативов, у него были основания для жалобы, арбитража или судебного иска. Эта концепция работала, и к концу 1917 года исходная градация из трех классов тряпья (в основном используемого для изготовления бумаги) была расширена до 23 видов. Среди них были, например, следующие классы:

Экстра № 1 Белые хлопчатобумажные вещи. Крупные белые чистые хлопчатобумажные вещи, без трикотажа, грубого полотна или брезента, кружевных занавесок, растягивающихся или растрепанных предметов.

№ 2 Белые вещи. Испачканные белые хлопчатобумажные вещи, без мусора, уличных тряпок, опаленных, цветных, промасленных вещей.

Черные хлопчатобумажные чулки. Исключительно черные хлопчатобумажные чулки. Допускались белая окантовка или белый низ.

Вы можете хихикать, но для бумажной фабрики, которая стремится контролировать цвет производимой писчей бумаги, такая норма, гарантирующая именно черный цвет и никакой другой, – серьезное дело. К 1919 году спецификации для вторсырья от носков и бумаги перешли к металлам, а к началу 1950-х уже были признанными инструментами в мировой торговле металлоломом.

Оставалась, правда, одна проблема: самым быстрым способом заключения коммерческих сделок в то время был телетайп, а владельцы телетайпов брали деньги в зависимости от количества символов в сообщениях. Чтобы упростить сообщение и снизить расходы, торговцы вторсырьем договорились о кодовых словах из четырех – шести букв, обозначавших различные классы утиля. Например, слово Talk (Разговор) стало сокращением для «алюминиевых и медных радиаторов», Lake (Озеро) – для «латунных ручек и стреляных ружейных гильз», Taboo (Табу) – для «смешанных обрезков и твердых остатков с низким содержанием меди и алюминия».

Таким образом, мой отец, говоря о чистой проволоке, использовал слово Barley (Ячмень), введенное ISRI, – организацией, расположенной в Вашингтоне (округ Колумбия) и восходящей к NAWMD. Соответствующая спецификация гласила и гласит:

Ячмень № 1 Медная проволока. Класс должен включать не имеющую изоляции медную нелегированную проволоку, калибром не меньше № 16 B & S. Зеленая медная проволока и гидравлически уплотненный материал подлежат согласованию между продавцом и покупателем.

Если бы в ходе своего утреннего разговора мой отец согласился продать партию Ячменя, то по контракту (среди прочего) он должен был убедиться, что не поставляет проволоку с изоляцией – например, рождественские гирлянды. Ведь в спецификации указывается голая проволока без изоляции, и поставка чего-либо иного рассматривалась бы как нарушение договора. В результате отец и его работники прилагали немалые усилия по сортировке спутанных хитросплетений проволоки и кабелей, которые получали на складе, отделяя куски провода с изоляцией и обеспечивая тем самым соответствие спецификации. В противном случае покупатель имел бы право отклонить груз. Однако чаще покупатель с подобной «претензией» просто договаривался о более низкой цене, отчего прибыль продавца падала.

Спецификации важны не только в торговле металлоломом. Различия между сортами бумаги остаются не менее значительными, чем 100 лет назад, а идентификации и разделению сортов посвящены целые исследования. В 2006 году я наблюдал, как десятки женщины проводили рабочий день, отрывая картонные обложки от школьных тетрадей на бумажной фабрике примерно в 100 км от Дели. Причина была проста: картон стоит дороже белой тетрадной бумаги, и на фабрике они используются по-разному. Экспортеры тетрадей из Дубая не могли себе позволить рентабельную сортировку – стоимость труда в Дубае слишком высока; поэтому тетради по скидочной цене (материал-то неоднородный) оказались на индийской фабрике. Для бумажной фабрики разделение купленных по дешевке тетрадей на более дорогой картон и менее дорогую белую бумагу оказалось весьма рентабельным.

Сегодня существуют сотни спецификаций для утиля. Некоторые стандарты относятся к конкретным странам (свои спецификации есть у Японии и Кореи), но чаще и шире всего используются североамериканские нормы института ISRI. Они не статичны, а меняются в зависимости от мусора, который выбрасывают люди, и в зависимости от технологий, используемых при обработке отходов. Примечательно, что у людей из комитета по стандартам есть чувство юмора: в 2007 году, значительно позднее кончины телетайпа, они предложили для трех видов алюминиевых отходов короткие обозначения «Тата», «Тото» и «Туту». Эти коды, наряду с более старыми и распространенными обозначениями, – ровно такие же условия торговли, как доллар, тонна и стоимость фрахта. Об этом явлении мне напомнили в 2010 году, когда я находился в Джамнагаре, небольшом [29] городе на северо-западе Индии, чья экономика основана на тысячах латунных предприятий, перерабатывающих исключительно металлолом. Однажды днем мы шли через промышленный парк с крупным импортером вторсырья и миновали тщедушного торговца с велосипедом. Увидев меня, редкого иностранца в тех краях и вероятного источника импортируемого утиля, он показал на груз латунных предметов в прицепе к велосипеду, улыбнулся и сказал: «Мед» (Honey).